Завтра встанем пораньше.
– Мы собирались на речку, – сказал я.
– Сделаем дело – тогда все вместе сходим. И мать возьмем… Теперь я одних вас никуда не пущу. Не хватало, чтобы подорвались на мине.
– За нас вы можете не волноваться. Мы тут все окрестности знаем.
– Называйте его на «ты», – сказала мать. – Это же ваш родной отец. Отец… Господи, Толя!
Мать упала головой на стол и зарыдала. Отец стал ее успокаивать.
Мы с Вадом молча сидели за столом. Я знал, о чем думает Вад, а Вад знал, о чем думаю я. Мы думали о двух пацанах, которые ходят на речку в сопровождении родителей. Их прозвали братиками-исусиками. Это были тихие, прилизанные пацаны. Купались они около берега. Если братики-исусики заплывали чуть дальше, мать звала их назад: «Братики! Вернитесь-ка, утонете!» Над этими пацанами потешалась вся речка.
– Мы привыкли купаться одни, – сказал я, когда мать успокоилась и отец снова сел за стол.
– Мало ли что привыкли. Отвыкайте.
– Толя, ты им построже прикажи, – сказала мать, вытирая слезы. – Они могут и не послушаться. Мотнут завтра чуть свет и притащатся ночью.
– Могу и построже. Без моего разрешения – ни шагу из дому. Ясно?
– Даже в уборную?
Отец еще не знал, что я обладаю чувством юмора, и принял вопрос за чистую монету.
– В уборную можно.
– А к колодцу?
– Можно.
– А за грибами?
– Нельзя.
– Они растут у нас во дворе на навозной куче.
Отец перестал есть и посмотрел на меня. Мать заметила его взгляд.
– Ох, Толя! Такой насмешник. Как начнет над матерью издеваться. Плачу от них каждый день. Это он все в книгах научился. Ты бы проверил, что он за книги читает. Может, они плохие?
– Книги, – проворчал отец. – Книгами сыт не будешь… Меня отец чуть свет поднимал в кузню. От зари и до зари. Держу молоток, а глаза слипаются. Вот и все книги.
– Ну и что хорошего? – спросил я.
– Вот так всегда – ты ему слово, а он десять, – вставила мать свое любимое выражение.
– Не десять, а четыре.
– Толя, возьми их в руки, заставь работать как следует, а то ишь, совсем распустились. Мать ни во что ставят.
– Заставлю, будь спокойна. Вадим, подай воды.
– Чего? – не понял Вад.
– Сходи в сени и принеси воды.
Отец сказал это обычным тоном, но за столом наступила тишина. Еще никто и никогда не заставлял моего гордого брата вставать из-за стола и приносить что-то.
– Я схожу, – встала мать, но отец положил ей руку на плечо. – Сиди, ты и так намоталась.
Вад быстро посмотрел на меня и продолжал есть.
– Ты что, глухой?
Вад медленно отложил ложку, медленно встал, еле передвигая ноги, дотащился до дверей и пропал.
– Это он нарочно, – разъяснила мать. – Теперь через полчаса вернется. Попросишь какое дело сделать – неделю будут волынить.
– Придется за них взяться как следует. У тебя сохранился мой плотницкий инструмент? По вечерам буду учить их плотничать. Пока не устроюсь на работу, можно табуретки на продажу делать.
Табуретки… Я представил его себе сидящим на базаре перед грудой табуреток… «Кому табуретку? Налетай на табуретки!».
Нет, настоящий отец не нравился мне все больше и больше. Видно, нам не удастся найти общий язык.
– Принудительный труд, – сказал я, – широко использовался у древних римлян и греков. Это называлось рабствам. Но в дальнейшем человечество сознательно отказалось от него, так как труд рабов был непроизводительным сравнительно с трудом свободного человека.
Фраза получилась очень красивой. Отец даже перестал есть.
– В каком он классе?
– В седьмом.
Отец покачал головой.
– Шустрый. Понахватался.
– Поучи его, Толя, поучи. Такой огрызок.
– «Огрызок» – не литературное выражение.
– Ну хватит! – хлопнул отец рукой по столу. – Может, ты, Виктор, и умный, но родителей должен слушаться.
– Взаимоотношения детей и родителей должны строиться на принципах равенства и взаимного уважения, только в этом случае они принесут обоюдную пользу.
Вторая фраза получилась еще лучше первой.
– Может, он и вправду не то читает? – усомнился отец.
– Откуда я знаю. Меня целый день нету. А вдруг он с какой шпаной связался, они и учат всему. Недавно нашла на печке книжку, нарисованы одни страсти: то душат, то режут, то стреляют.
– Книжки перед чтением будешь показывать мне.
– И учебники?
– Хватит умничать!
Отец отодвинул от себя еду и стал читать лекцию на тему «Родители и дети». В это время вернулся Вад с кружкой воды. Он страшно медленно протащился по комнате, еще медленнее поставил кружку на стол и стал слушать лекцию. Лекция, видно, ему не нравилась, потому что брат мрачнел все больше и больше.
– Хочу каши, – вдруг сказал он.
На его слова отец не обратил внимания.
– Хочу каши, – сказал Вад громче и уточнил: – манной.
Это тоже осталось без внимания. Тогда Вад задрал вверх голову, как волк, и затянул:
– К-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ши-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и, ка-а-а-а-а-ши-и-и-и-и-и… ка-а-а-а-а-ши-и-и-и-и.
Отец даже поперхнулся.
– Что с ним? – пробормотал он.
– Просит манной каши, – объяснила мать.
– Так дай.
– Где я возьму? Один раз отпускали за всю войну…
– Так что он, не понимает?
– Понимает. Нарочно доводит. Так каждый день.
– Ка-а-а-ши-и-и-и-и-и…
– А ну замолчи! – сказал отец.
– Да-а-а-а-а-й…
– А ну, кому говорю!
– Ха-а-а-чу-у-у-у-у…
Отец подскочил к Ваду и трепанул его за ухо. Ему не надо было этого делать. Вед был очень гордым человеком. Отец не успел отдернуть руку, как Вад вцепился в нее зубами. В ту же секунду тело Вада кувыркнулось в воздухе, и брат улетел на печку.
– Насилие – признак бессилия, – изрек я.
К этому времени отец, видно, уже крепко подзавелся. Он бросился ко мне и ухватил за шиворот.
1 2 3 4 5 6 7