Однако даже и Зое Петровне, несмотря на проницательность, не пришло бы в голову поставить все эти перемены в облике Валентины Ивановны в связь с длительной отлучкой ее мужа. Наивно было бы думать, что жене того, чья жизнь и прежде всегда состояла из командировок, это могло быть в новость.
Но Валентина Ивановна, не признаваясь самой себе, знала, что эта связь была. Впервые между ними оставалась неясность. Одному только Автономову, когда она принесла на подпись скорректированные чертежи проекта рыбоподъемника, почти удалось догадаться об этом.
– Не пришло ли время мне обратно вытребовать своего комиссара? – спросил он, поднимая голову от чертежей и взглядывая на нее своим зорким взглядом.
Чтобы скрыть замешательство, ей пришлось прикинуться удивленной.
– Разве он вам так нужен?
– Вы, Валентина Ивановна, совсем не умеете притворяться, – размашисто подписав и возвращая ей чертежи, заключил Автономов.
На следующее утро, в воскресенье, она особенно остро почувствовала, как долго тянется время. На службе она хоть забывалась. Таня сразу же после обеда взяла забытую Алешей удочку и ушла с подружкой ловить для котят рыбу. Чтобы хоть чем-нибудь себя занять, Валентина Ивановна взяла резиновый шланг и опять стала поливать кусты роз, уже политые ею рано утром. Она обрадовалась, когда ее окликнули с улицы из-за частокола.
– Вы, Валентина Ивановна, одна дома? Оглядываясь через плечо, она узнала Тамару
Чернову, с которой чуть ли не каждый день встречалась на эстакаде, когда приходила туда к начальникам участков со своими чертежами, и всякий раз невольно поражалась ее почти ненатуральной красоте, как у той большой куклы с васильковыми глазами, которую преподнес Тане через забор в день ее рождения Гамзин. И почему-то всегда, любуясь яркой внешностью этой девушки, Валентина Ивановна думала, что далеко не всегда такой красоте сопутствует счастье. Скорее наоборот, и, должно быть, потому, что слишком многие посягают на нее, а красота не такой надежный щит, за которым можно было бы чувствовать себя в безопасности.
А Тамара, в свою очередь, и теперь, глядя на Валентину Ивановну через частокол, как уже не раз до этого, подумала, что, пожалуй, за всю свою жизнь еще не встречала такой женщины. Чего только стоили одни ее волосы непостижимого, почти бронзового цвета. В первый же раз, увидев Валентину Ивановну на эстакаде, Тамара в нее влюбилась. Зачем только, удивлялась Тамара, она часто так наклоняет голову, как под каким-то гнетом. И на лицо ее при этом набегает тень, отчего она дурнеет. Но какой гнет может быть у этой женщины, за которой Греков даже возит, пересаживая с места на место, розы. Те самые, мимо которых сейчас у нее проливалась вода из ее шланга.
Спохватываясь, Валентина Ивановна положила под кусты роз шланг и, открывая калитку, впустила Тамару в сад.
– Одна, Тамара, совсем одна.
– Это хорошо, – сказала Тамара.
Валентина Ивановна чуть-чуть улыбнулась:
– Ты думаешь?
Тамара покраснела.
– Нет, не потому хорошо, что вы совсем одна, а потому что…
Валентина Ивановна, наклонив голову с узлом волос, слушала ее, не перебивая. У Тамары скулы на фарфоровом кукольном лице окрасились румянцем.
– Потому что мне не с кем больше посоветоваться.
Вдруг, прикладывая палец к губам, Валентина Ивановна оглянулась. За ее спиной в дальнем углу сада торчала из-за забора голова Гамзиной в розовом чепчике. Правда, та, тоже занятая поливом в своем саду, стояла к ним спиной и не видела Тамару, но каждую минуту она могла обернуться. Валентина Ивановна поспешно взяла Тамару под руку, увлекая ее по дорожке в глубь сада.
– Пойдем, Тамара, в дом. – Уже на террасе она еще раз украдкой оглянулась на розовый чепчик Гамзиной. Нет, та все так же стояла к ним спиной. – Здесь прохладней, – вводя Тамару через террасу в столовую и усаживая на диван, добавила Валентина Ивановна. – О чем же ты хотела посоветоваться? – спросила она уже совсем другим тоном, заглядывая ей в лицо своими большими серьезными глазами.
Сквозь раскрытую дверь террасы запах роз доходил из сада в дом. Слышно было, как на эстакаде распоряжалась по радио из диспетчерской будки подменщица Тамары.
– Растяпа, подавай сперва под четвертый кран!
– Нет, это ты растяпа! – вдруг грудным голосом сказала Тамара. – Сама же себе пробку сделает. Надо через один подавать.
Валентина Ивановна увидела, как лицо у нее при этом изменилось, погрубело. Но тут же оно и смягчилось, когда она, опять оборачиваясь к Валентине Ивановне, взглянула на нее:
– Он хочет, чтобы я вышла за него замуж, а я еще не сказала ему…
– Ты об Игоре говоришь? – захотела удостовериться Валентина Ивановна.
Опять слышно стало, как на эстакаде голос подменщицы Тамары спросил:
– Зверев, сколько бадья будет ждать?!
Презрительно-надменное выражение появилось на лице у Тамары.
– Наконец дошло. – И таким же грубым, как у своей подменщицы, голосом она ответила Валентине Ивановне: – О ком же еще?
– Насколько я знаю Игоря… – начала Валентина Ивановна.
Но Тамара все тем же, как у своей подменщицы, голосом перебила ее:
– А я разве говорю, что он плохой? – Вдруг она покраснела до слез, и голова ее, надломившись, упала на плечо Валентины Ивановны. – Но он же так и не знает, что у меня ребенок.
Валентина Ивановна взяла в ладони и осторожно повернула к себе ее лицо.
– Если он любит тебя, то будет любить и его.
Вытирая кулаками глаза, Тамара с недоверием взглянула на нее.
– Правда?
– А как же иначе? – с уверенностью ответила Валентина Ивановна. – Какая же это любовь, если…
Тамара вдруг с удивлением увидела, как она остановилась на полуслове и повернула голову к двери, открытой в сад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97