И я не знаю, когда еще подвернется такой счастливый случай.
– А давно это?
– Что – давно?
– Давно вы вырвались на свободу?
– Впервые в жизни.
Морин бросила на нее взгляд, который показался Кейт недружелюбным; но потом Кейт поняла, что в нем сквозил страх, а не враждебность. Морин поднялась из-за стола, закурила сигарету – обычную на этот раз – и стала расхаживать своими пружинистыми шагами по кухне, вырисовывая на полу невидимые узоры танца.
– И никогда раньше?
– Никогда.
– Вы молоденькой вышли замуж?
– Да.
Снова долгий, глубокий вздох – страха или предчувствия? – девушка прекратила выделывать па, словно птица на песке, и снова с пристрастием стала допытываться:
– Но ведь вы жалеете об этом? Да? Жалеете?
– Ну, что тебе сказать? Неужели ты сама не видишь, что я не знаю?
– Не вижу. Почему не знаете?
– Ты что, собираешься замуж?
– Не исключено.
И она снова пустилась плести по полу свой узор-танец, словно девочка, которой слишком много в жизни запрещали, а теперь она отводит душу в танце, переступая через преграды, барьеры, линии на полу, видимые только ей одной. В другом конце комнаты на полу лежал яркий квадрат солнечного света. Морин стала шагать вокруг него на носках – как солдат: раз-два, раз-два.
– Если я уеду, то в Турцию, к Джерри.
– Чтобы выйти за него замуж?
– Нет. Он не хочет на мне жениться. Это Филип хочет.
– И ты собираешься бежать к Джерри, потому что боишься выходить за Филипа?
Морин рассмеялась, продолжая быстрым шагом маршировать вокруг солнечного квадрата.
– Выходит, я не имею права отказываться стеречь квартиру, а то, чего доброго, ты по моей вине действительно выскочишь за Филипа.
Морин снова рассмеялась и внезапно присела к столу.
– У вас дочери есть?
– Одна.
– Замужем?
– Нет.
– А она хочет выйти замуж?
– Когда хочет, когда нет.
– А вы чего бы для нее хотели?
– Ну, как же ты не понимаешь, что у меня нет ответа на этот вопрос!
– Нет! – крикнула Морин. – Нет, нет, нет, нет. Я действительно не понимаю. Почему нет ответа?
И она выскочила из кухни с разлетевшимися в разные стороны косичками.
Весь день миссис Браун бродила по парку. До нее не сразу дошло, что она снова превратилась в миссис Браун, она сообразила это лишь тогда, когда стала ловить на себе заинтересованные взгляды – и все оттого, что на ней было надето платье по фигуре; оттого, что оно уложила и взбила волосы в красивую прическу, которая шла к ее «пикантному» лицу; оттого, что она, как говорится, «стала приходить в себя» морально, а осанка и лицо тоже пришли в соответствие со всем остальным?
Когда она присела на скамейку отдохнуть, к ней пристроился какой-то мужчина и предложил вместе поужинать.
Домой она возвращалась в летних сумерках, окрыленная взглядами, которые бросали на нее встречные мужчины.
Гусенок, едва вылупившийся из яйца, слепо следует за предметом или звуком, которые он увидел или услышал в определенный, решающий момент своей птичьей жизни и которые отныне воспринимает как «мать».
Тяга мужчин стимулируется сигналами не более сложными, нежели те, которым следует гусенок; а она, Кейт, только и делала всю свою сознательную жизнь – сознательную в вопросах секса, скажем, лет с двенадцати, – что приспосабливалась к этим сигналам…
Утром Морин нигде не было видно, – может, она уехала в Турцию? – и Кейт весь день проходила в ее темно-зеленом платье и весь день была миссис Майкл Браун, ибо вместе с маской, с загадочностью к ней вернулась и привычная манера держаться.
На следующий день Кейт в бакалейном магазине обратила внимание на стоявшую у кассы впереди нее молодую женщину с выкрашенными – весьма неровно – в ярко-медный цвет волосами, в туфлях на очень высоких каблуках и в узкой, обтягивающей юбке. Она стояла перед продавцом, неестественно выпрямившись, широко улыбаясь, и без умолку болтала, всячески стараясь привлечь внимание к собственной персоне; но продавец лишь изредка бросал: «Да?», «Неужели?», «Подумать только!»
Она трещала не закрывая рта, эта одинокая женщина, глаза ее блестели напускной живостью, и в голосе звучала нарочитая жеманность, пока, наконец, продавцу не надоело ее кривляние и он не положил ему конец, обратившись к Кейт.
Когда женщина вышла из магазина на улицу, Кейт последовала за ней; она медленно шла за своим двойником по Эджвер-роуд, наблюдая, как та пристально вглядывается в лица прохожих, чтобы прочесть в их глазах, какое впечатление она производит, отвечает ли ее внешность принятому стандарту, в духе ли времени ее облик. Кейт видела, как женщина останавливалась у витрин и с интересом рассматривала туалеты, более пригодные для девушек возраста Морин или Эйлин; как с каждым шагом она все больше горбилась, ибо высокие каблуки измотали ее вконец, потом, словно опомнившись, вдруг встряхивалась, распрямляла плечи, и взгляд ее становился агрессивным и в то же время молящим о снисхождении.
Вернувшись домой, Кейт обнаружила Морин в холле: она лежала на подушках, уставившись в одну точку. На ней было какое-то длинное алое одеяние вроде халата, алые сапожки, волосы распущены. Она походила на куклу.
– А я уж думала, ты вышла замуж, – заметила Кейт.
– Этим не шутят!
Кейт пошла к себе в комнату, сняла платье Морин, надела свое, которое так безобразно на ней сидело, и умышленно растрепала прическу.
Морин посмотрела на нее и спросила:
– Зачем?
– Я уже кое-что начинаю нащупывать. Мне надо кое-что понять. Выяснить, кто в конце концов был замужем все эти двадцать пять лет.
– Понимаю.
– Ничего ты не понимаешь. Вернее, ты просто не способна еще этого понять, во всяком случае, мне так кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73