Одоардо (к Марипелли). Что вы скажете, милостивый государь?
М а р и н е л л и. Если эти ваши слова — вызов!.
Одоардо. Ничуть, ничуть!
Принц. Что происходит между вами?
Од о а р д о. Ничего, ваша светлость, ничего. Мы лишь взвешиваем, кто из нас ошибся насчет вас.
Принц. В чем дело? Говорите, Маринелли.
М а р и н е л л и. Мне тяжело служить помехой там, где государь мой намерен проявить свою милость. И все же долг дружбы требует от меня прежде всего искать в государе судью...
При и ц. Какой дружбы?
М а р и н е л л и. Вам известно, ваша светлость, как сильно любил я графа Ашгаани, как тесно сплелись между собой наши души.
О д о а р д о. Вам это известно, принц? В таком случае это и. честно только нам одному. '
М а р и и с л л п. Он сам избрал меня мстителем...
Одоардо. Вас?
Маринелли. Спросите вашу супругу. Маринелли, имя Маринелли было последним словом умирающего графа. И каким голосом, каким голосом оно было произнесено! Пусть вечно звучит у меня в ушах этот страшный голос, если я не приложу всех сил, чтобы разыскать убийц и покарать их!
Принц. Можете рассчитывать на мое самое верное содействие.
Одоардо. И л а мои самые горячие пожелания! Ну, хорошо, а что же дальше?
П р и н ц. Это и я спрашиваю, Маринелли.
М а р и н е л л и. Есть подозрения, что на графа напали не разбойники.
Одоардо (насмешливо). Неужели? Не разбойники?
М а р и н е л л и. Что его хотел убрать с дороги соперник.
Одоардо (с горечью). Вот как! Соперник?
Маринелли. Не иначе.
Одоардо. Если так... будь он проклят богом, подлец, убивший из-за угла.
Маринелли. Соперник, и к тому же счастливый соперник...
Одоардо. Что? Счастливый? Что вы говорите?
Маринелли. Не больше, чем говорит молва.
Одоардо. Счастливый? Осчастливленный моей дочерью?
М а р и н е л л и. Разумеется, нет. Этого быть не может. Я стану опровергать это даже наперекор вам. Но при всем том, милостивый государь... хотя самое основательное предубеждение ничего не тянет на весах правосудия, нельзя будет избежать допроса прекрасной пострадавшей.
П р и н ц. Пожалуй, это верно.
Маринелли. Где же еще, где же еще это можно сделать, как не в Гвасталле?
Принц. Вы правы, Маринелли, вы правы. Да, это меняет дело, любезный Галотти. Не правда ли? Вы видите сами...
Одоардо. О да — я вижу... я вижу то, что вижу... Боже, боже!
П р и н ц. Что с вами, что вас волнует?
Одоардо. Я не мог предвидеть того, что здесь увидел. Это досадно, а больше ничего. Итак, она должна снова вернуться в Гвасталлу. Я отвезу ее к матери, и пока самое строгое расследование не оправдает ее, я не выеду из Гвасталлы. Ведь кто знает (с горьким смехом), кто знает, не признает ли правосудие необходимым допросить и меня.
Маринелли. Вполне возможно! В таких случаях правосудие скорее делает слишком много, чем слишком мало. Я даже опасаюсь поэтому...
Принц. Чего? Чего вы опасаетесь?
Маринелли. Пока что нельзя допустить разговоров между матерью и дочерью.
Одоардо. Разговоров?
Маринелли. Необходимо будет разлучить мать и дочь.
Одоардо. Разлучить мать и дочь?
Маринелли. Мать, дочь и отца. Форма следствия решительно требует соблюдения этой предосторожности. Мне жаль, ваша светлость, но я вынужден убедительно настаивать на том, чтобы, по крайней мере, Эмилия была взята под особую охрану.
Одоардо. Под особую охрану? Принц, принц! Впрочем, да. Конечно, конечно. Совершенно верно, под особую охрану! Не правда ли, принц? Не правда ли? О! Как прекрасно правосудие! Превосходно! (Быстро опускает руку в карман, в котором находится кинжал.)
Принц (подходит к нему). Владейте же собой, любезнейший Галотти...
Одоардо (в сторону, после того как вынул из кармана пустую руку). Эти слова сказал его ангел-хранитель.
Принц. Вы ошиблись, им по поняли его. Под словом «охрана» вы подразумеваете тюрьму и даже тюремное заключение.
Одоардо. Позвольте мне так думать, и я успокоюсь.
Принц. Ни слова о тюрьме, Маринелли! Здесь легко совместить строгость законов с уважением к ничем не запятнанной добродетели. Если уж Эмилия должна находиться под особой охраной, то я знаю самую для нее пристойную. Дом моего канцлера Гримальди — без возражений, Маринелли! Я сам отвезу ее туда и передам на попечении одной из достойнейших дам. Эта дама будет мне отвечать за нее. Вы заходите слишком далеко, Маринелли, поистине слишком далеко заходите, требуя большего. Вы ведь знаете, Галотти, моего канцлера Гримальди и ею супругу?
Одоардо. Как не знать? Я знаю даже милых дочерей. Нет, сударь, не допускайте этого. Если Эмилия должна находиться охраной, что ее следует заключить в самое глубокое подземе. Прошу вас — настаивайте на этом. Безумен я, обращаясь с просьбой! Старый я дурак! Да, она была права, эта добрая сивилла,— кто не теряет рассудка в некоторых случаях, тому нечего терять!
Принц. Я не понимаю вас, любезный Галотти, что же больше могу я сделать? Оставьте :)то так, прошу вас. Да, да, в доме моего канцлера. Там ей следует быть, я сам отвезу ее туда, и если она не будет встречена с почетом, то слово мое больше ничего не значит. Только не беспокойтесь! Так и порешим! Вы же, Галотти, можете располагать собой, как вам угодно. Вы можете последовать за нами в Гвасталлу, можете вернуться обратно в Сабионетту — как вы хотите. Было бы смешно предписывать вам. А теперь, до свиданья, милейший Галотти! Идемте, Марипелли, уже становится поздно.
Одоардо (в глубоком раздумье). Как? Неужели я совсем не могу поговорить с моей дочерью? Даже здесь? Ведь я на все согласен, все нахожу превосходным. Дом канцлера, разумеется, лучшее убежище добродетели. О ваша светлость, отвезите туда мою дочь, именно только туда. Но до этого я бы все-таки очень хотел поговорить с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91