Он посмотрел на термометр и облегченно вздохнул. Вот в чем дело! Пока он рисовал зимний пейзаж, испытание высокой температурой закончилось, и в сурдокамере снова водворились столь приятные восемнадцать градусов.
Так прошел и второй день. А на третий случилась беда, которую ни врач-психолог, ни его ассистенты, ни сам космонавт не могли и предвидеть. К вечеру он почувствовал испарину и легкие боли в желудке. Боли стали нарастать и беспокоить сильнее. Проклиная все на свете, Алеша ложился то животом вниз, то на спину, когда экраны на ночь временами выключались, прикладывал к животу подушку – ничего не помогало. Удрученный и похудевший, промаялся он животом и весь четвертый день. Чтобы не вселять подозрений у наблюдавших за ним медиков, Алексей в назначенное время добросовестно принимал пищу, а потом скрипел зубами от новых болей.
«Черт побери! – думал он. – А что, если тебя этаким образом во время настоящего космического полета хватит? Каюк». Было и смешно и грустно.
* * *
Вечером Марина отыскала Женю Светлову в классе самоподготовки. Женя сидела над толстым учебником политэкономии и конспектировала главу «Прибавочная стоимость». Увидев встревоженное лицо подруги, немедленно все отложила в сторону.
– Что с тобою, Маринка?
– Понимаешь, – сбивчиво объяснила Бережкова, – мне очень не нравится Алеша Горелов.
– Вот как? – игриво улыбнулась Женя. – А я полагала, что он тебе, наоборот, нравится.
– Да нет, Женя, – отмахнулась подруга, – я о том, какой он сейчас в сурдокамере.
– Похорошел или подурнел? – все так же игриво спросила Женя.
– Да перестань ты! – возмутилась Бережкова. – С парнем на самом деле что-то неладное. Может, заболел, а сказать – самолюбие не позволяет, боится, что опыт могут прервать. У меня есть план. Сейчас на дежурстве Сонечка. Зайдем к ней на полчасика и уточним, что с ним.
У Жени округлились глаза.
– Что ты, Марина! Или забыла, что с тем, кто в сурдокамере, переговоры запрещены?
– Спокойно, Женечка, я все продумала. Соня нас пропустит, и ты пойдешь к ней. А я задержусь в первой комнате. Там есть отверстие в сурдокамеру для киноаппарата. Оно закрыто черной металлической трубой, которая снимается лишь в том случае, если надо производить киносъемку. По ней можно пробить морзянку даже обыкновенным карандашом.
– Маринка, ты гений!
Взявшись за руки, подруги пробежали по снежной аллее к учебному корпусу, поднялись на третий этаж. На дверях сурдокамеры висела знакомая всем табличка: «Громко не разговаривать. Идет опыт!»
Марина, встав на цыпочки, шепнула:
– Ты будешь Сонечке зубы заговаривать, а я с Алешей свяжусь, – и нажала на кнопку звонка.
Как они и ожидали, дверь отворила лаборантка Сонечка. Вышла она с томиком Тургенева в руках, свеженькая, несмотря на поздний час. Появление космонавток обрадовало ее.
– Девочки, вот не думала!
– А мы к тебе, Сонечка, – затараторила бойкая Женя. – Понимаешь, шли мимо, видим, в окнах свет и сразу подумали: давай проведаем. Небось скучно тут одной.
– Ой, какие вы молодцы! Я действительно одна. Василий Николаевич встревожился. Ему вид Горелова не нравится. Говорит, болезненное лицо. Пошел к полковнику Лапотникову советоваться. А я одна. Идемте на Алешу посмотрим.
– Идем, идем, Сонечка, – Женя схватила лаборантку за локоть и довольно энергично повела к пульту управления. Тем временем Марина юркнула в маленькую комнату, не зажигая в ней света, быстро нашла металлическую трубку, входящую в сурдокамеру, вынула из кармана своей кофточки тонкий напильник и уверенно, четко выбила по Морзе:
– Я космонавт-икс, я космонавт-икс. Переговоры храни в тайне.
Полминуты спустя она приняла ответ:
– Чего тебе надо?
– Алеша, – взволнованно спросила Марина, – что с тобой? Ты так похудел.
В тишине она ловила ответную дробь, складывала в слова.
– А ты бы не похудел, если бы тебя так несло?
Марина прыснула со смеху. Это ей-то, девушке! Хорошо, что нет Женьки, разнесла бы по всему свету. Марина почувствовала, как уши и щеки ее запылали. Снова застучал по металлу напильник.
– Как питаешься?
– По расписанию.
– Глупый! Немедленно прекрати, – простучала Марина. – Делай только вид, что ешь. Перейди на чай и сухари, все пройдет. С незнакомыми корреспондентами будь вежливее.
– Кто со мной говорит? – донесся вопрос Алексея, понявшего, что он допустил какой-то промах.
– Космонавт-икс, – отстукала Марина. – Все.
Она вернулась в пультовую в тот момент, когда Сонечка оживленно рассказывала Светловой о своем последнем платье, заказанном в военторговском ателье:
– Знаешь, Женя, я такое на модельерше видела. Очень, очень прелестное. Вырезы на спине и на груди самые скромные, рукавчики – одно загляденье, и цена недорогая. Как ты считаешь?
– Недорого, – одобрила Светлова, – только я бы на твоем месте покороче его сделала. Сейчас такая длина не в моде. И притом коленки у тебя посмотри, какие красивые.
– Да ну тебя, Женька, – смущенно фыркнула Сонечка.
– А ты в каком ателье шьешь? – спросила Марина, чтобы хоть как-нибудь обозначить свое присутствие. – На Фрунзенской или в Центральном военторге?
– В Центральном.
– Я тоже там шью. Там на совесть делают.
Женя пытливо посмотрела на подругу.
– Мы, наверное, пойдем, Мариночка?
– Угу, – ответила Марина, – визит вежливости нанесли, теперь можем удалиться. Только разреши мне на Горелова взглянуть.
По голубому полю телевизионного экрана неторопливо двигалась фигура Горелова в темном спортивном костюме. Курчавые волосы выбивались из прорезей белого шлема. Насвистывая что-то себе под нос, Горелов деловито отвинчивал крышку термоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127