ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Все это повторилось и в этом полете. Зенитки чертили косыми струями низкое небо перед стеклами пилотской кабины, а он спокойно передавал на близкое от цели КП полка: «Сейчас еще раз колонну накроем. В пух и прах разнесем».
Когда они отходили от цели, воздушные стрелки пересчитывали очаги пожаров на земле, – то, что летчики не могли увидеть из своих кабин. Потом, обойдя завесу зенитного огня, шестерка успешно вышла на свой аэродром. Зарулив на стоянку, Брянцев распахнул фонарь кабины, легко соскочил на землю и не сразу обратил внимание на подавленность однополчан, их встречавших. Он искал глазами мотористку Олю с осиной талией, перепоясанной ремнем, застегнутым на последнюю дырку, и, не найдя, пересохшим от напряжения голосом спросил:
– Ребята, а где же моя незаменимая мотористка Кротова? Оля где?
Подъехал открытый «виллис», из него выскочил командир полка, сухо сказал:
– Слушай, лейтенант Брянцев. Пока ты выполнял боевую задачу, шестерка «мессеров» прошлась на аэродроме по нашим стоянкам. Одним словом, моторист сержант Кротова на операционном столе. Залезай на заднее сиденье – отвезу.
Шесть осколков вытащили тогда из тощего тела фронтовой авиационной мотористки Оленьки Кротовой, но как просияло ее лицо, когда она увидела над собой затуманенные тревогой серые глаза лейтенанта Сергея Брянцева и услыхала его сдавленный шепот:
– Живучая ты, Олька! Сколько металла из тебя вытащили, а все улыбаешься, как майская роза. Ну теперь-то хоть скажешь, моя или нет?
– Твоя, – с безысходной радостью прошептала она.
Сейчас эта женщина, которой уже перевалило за полвека, погрузневшая, с лицом, покрытым морщинами, против которых бессилен был самый импортный сильнодействующий косметический крем, с хрипловатым от одышки голосом, но с такими же светлыми, чуть удивленными, как и прежде, глазами, гремела на кухне посудой, накрывая на стол, и успевала в то же самое время сообщить дочери свое мнение о каждой из ее покупок.
На этом воспоминания полковника запаса о тридцати двух минутах из его жизни закончились. Брянцев встал, ногами нашарил домашние войлочные туфли и раздумчиво произнес одну из немногих фраз, которую еще с войны знал в переводе с французского:
– Се ля ви! – А по-русски прибавил: – И она продолжается.
1 2 3
Когда они отходили от цели, воздушные стрелки пересчитывали очаги пожаров на земле, – то, что летчики не могли увидеть из своих кабин. Потом, обойдя завесу зенитного огня, шестерка успешно вышла на свой аэродром. Зарулив на стоянку, Брянцев распахнул фонарь кабины, легко соскочил на землю и не сразу обратил внимание на подавленность однополчан, их встречавших. Он искал глазами мотористку Олю с осиной талией, перепоясанной ремнем, застегнутым на последнюю дырку, и, не найдя, пересохшим от напряжения голосом спросил:
– Ребята, а где же моя незаменимая мотористка Кротова? Оля где?
Подъехал открытый «виллис», из него выскочил командир полка, сухо сказал:
– Слушай, лейтенант Брянцев. Пока ты выполнял боевую задачу, шестерка «мессеров» прошлась на аэродроме по нашим стоянкам. Одним словом, моторист сержант Кротова на операционном столе. Залезай на заднее сиденье – отвезу.
Шесть осколков вытащили тогда из тощего тела фронтовой авиационной мотористки Оленьки Кротовой, но как просияло ее лицо, когда она увидела над собой затуманенные тревогой серые глаза лейтенанта Сергея Брянцева и услыхала его сдавленный шепот:
– Живучая ты, Олька! Сколько металла из тебя вытащили, а все улыбаешься, как майская роза. Ну теперь-то хоть скажешь, моя или нет?
– Твоя, – с безысходной радостью прошептала она.
Сейчас эта женщина, которой уже перевалило за полвека, погрузневшая, с лицом, покрытым морщинами, против которых бессилен был самый импортный сильнодействующий косметический крем, с хрипловатым от одышки голосом, но с такими же светлыми, чуть удивленными, как и прежде, глазами, гремела на кухне посудой, накрывая на стол, и успевала в то же самое время сообщить дочери свое мнение о каждой из ее покупок.
На этом воспоминания полковника запаса о тридцати двух минутах из его жизни закончились. Брянцев встал, ногами нашарил домашние войлочные туфли и раздумчиво произнес одну из немногих фраз, которую еще с войны знал в переводе с французского:
– Се ля ви! – А по-русски прибавил: – И она продолжается.
1 2 3