Затем он стал ждать, что же будет дальше. Однако брачного поведения больше не отмечалось. Одну за другой он вынимал улиток и внимательно рассматривал их, не обнаруживая при этом ничего, что свидетельствовало бы о предстоящем появлении потомства. Но одну из улиток он не смог приподнять ее раковина прочно приклеилась к земле. Мистер Кнопперт подозревал, что улитка спрятала головку в землю, чтобы умереть. Прошло еще два дня, а на утро третьего мистер Кнопперт обнаружил там, где была улитка, пятнышко взрыхленной земли. Сгорая от любопытства, он покопал в этом месте спичкой и к своему восхищению обнаружил ямку, полную новеньких лоснящихся яиц. Мистер Кнопперт позвал жену и служанку посмотреть на них. Яйца были похожи на крупнозернистую икру, только белого цвета. - Ну и что? Ничего особенного, должны же они как-то размножаться, прокомментировала увиденное жена. Такого отсутствия интереса с ее стороны мистер Кнопперт понять не мог. Сам он, когда бывал дома, чуть ли не через каждый час стремился взглянуть на яйца. Он рассматривал их по утрам, пытаясь определить, не произошли ли какие-нибудь изменения, и с мыслью о яйцах вечерами ложился спать. Вот еще одна улитка выкопала свою ямку. И еще одна пара совокупляется! Первая кладка яиц приобрела сероватую окраску, и с одной стороны каждого яйца стали различимыми узорные спирали раковин. Нетерпеливое ожидание мистера Кнопперта, достигло своего предела. Наконец, однажды утром - согласно скрупулезным подсчетам мистера Кнопперта это было восемнадцатое утро после откладывания яиц - он заглянул в ямку и увидел первую малюсенькую движущуюся головку, первую маленькую антенну, опасливо исследовавшую свое гнездышко. Мистер Кнопнерт почувствовал себя счастливым отцом. Столь же чудесным образом ожило каждое из семидесяти или более яиц. Итак, он увидел полный цикл воспроизводства, доведенный до успешного завершения, а тот факт, что ни один человек, - по крайней мере, - ни один известный ему человек, - не обладал даже крупицей открывшегося ему знания, придавал этому знанию волнующий трепет открытия, острую пикантность посвященности в тайну. Мистер Кнопперт вел записи, фиксируя последовательность спаривании и откладывании яиц. Он рассказывал о жизни улиток своим восхищенным, а чаще шокированным гостям и друзьям, пока его жена не начинала ерзать от смущения. - Ну когда же это кончится, Питер? Если они и дальше будут размножаться такими темпами, то скоро заполонят весь дом! - говорила она ему после того, как вылупились улитки из пятнадцатой или двадцатой кладки. - Природу нельзя остановить, - отвечал он, добродушно посмеиваясь. - Пока они заняли только кабинет, а комнат у нас полно. Все новые и новые стеклянные баки и емкости появлялись в кабинете. Мистер Кнопперт сходил на рынок и выбрал несколько чрезвычайно живых на вид улиток, а также двух незаметно спаривающихся особей. Все больше и больше кладок появлялось на грязных донышках тазов и стеклянных емкостей, и из каждой кладки вылуплялось в конце концов от семидесяти до девяноста новорожденных улиток, прозрачных, как капельки росы. Они скользили по стеблям салата, которые мистер Кнопнерт тут же подставлял к каждой ямке в качестве съедобных лестниц для ползания. Спаривания происходили теперь уже столь часто, что он больше не стремился наблюдать за ними. Брачное поведение могло продолжаться круглые сутки. Однако возбуждение и трепет, охватывавшие его при наблюдении за тем, как белые икринки превращались в раковины и начинали двигаться, ничуть не ослабевали, как бы часто ни приходилось ему быть свидетелем этого зрелища. Его коллеги по брокерской фирме заметили, что у Питера Кнопперта появился новый вкус к жизни. Он стал более смелым и решительным в своих действиях, более виртуозным в расчетах, даже в чем-то более безжалостным и постоянно приносил деньги своей фирме. В результате тайного голосования на правлении его оклад был повышен с сорока до шестидесяти тысяч в год. Когда все кругом поздравляли его с успехами, мистер Кнопперт склонен был считать это заслугой своих улиток и того благотворного состояния расслабленности, которое он испытывал, наблюдая за ними. Все вечера он теперь проводил со своими питомцами: его комнату уже нельзя было назвать кабинетом, поскольку она скорее походила на некое подобие аквариума. Ему нравилось усыпать емкости листочками свежего салата, кусочками вареного картофеля и свеклы, затем включать разбрызгиватели, которые он подсоединил к резервуарам с улитками, чтобы воспроизводить природный дождик. После этого все животные приходили в возбуждение, начинали есть, совокупляться или просто с явным удовольствием ползать в мелкой воде. Мистер Кнопперт часто позволял улитке вскарабкаться на свой указательный палец - ему казалось, что та наслаждается подобным контактом с человеком, и часто кормил улиток листком салата прямо из рук, со всех сторон рассматривая создания и испытывая от этого не меньшее эстетическое наслаждение, чем иным людям приносит созерцание японских гравюр. Теперь мистер Кнопперт уже никому не позволял заходить в свой кабинет: слишком много улиток приобрели привычку ползать по полу, спать, прилепившись к сиденью кресла и к корешкам книг на полках. На сон у улиток уходило много времени, особенно у тех, что постарше. Однако немало было и не столь пассивных особей, предпочитавших заниматься любовью. Мистер Кнопперт как-то подсчитал, что в каждый конкретный момент времени примерно дюжина пар сливается в поцелуе. И, разумеется, было множество новорожденных и совсем молодых улиток.
1 2 3 4