Она не может не вернуться. И когда она появится…
На этот раз он упустил ее, потому что вынужден был наконец пойти в ванную – это случилось, когда наступили сумерки. Но, вернувшись на свой пост и заметив свет в ее гостиной, он не сомневался ни мгновения. Он одолел полмили меньше чем за пять минут, выдохся и слегка запыхался. Затем он заставил себя немного подождать на пороге, прежде чем постучать. Наконец его кулак, похожий на окорок, стукнул, и она открыла дверь.
Она стояла на пороге, встревоженно глядя в тьму, и свет, лившийся из комнаты, просвечивал сквозь ее длинный пеньюар, пылал на ее длинных рыжих волосах, рассыпавшихся по плечам.
– Что вам угодно? – пробормотала она.
Винсент проглотил ком в горле. Он не в силах был вымолвить ни слова. Она выглядела как девочка за сотню на ночь; дьявол, какая там сотня – тысяча, миллион. Миллион в золотых монетах, и плащ огненных волос. Он не мог больше ни о чем думать, забыл заготовленные слова, диалог, который так тщательно сочинил заранее.
– Меня зовут Солли Винсент, – услышал он свой голос. – Я ваш сосед, живу немного подальше, у озера. Узнал, что вы приехали, и подумал, что мне следует, ну, словом, представиться.
– Вот как.
Она разглядывала его пристально, без улыбки, не шевелясь, и у него появилось тошнотворное подозрение, что она читает его мысли.
– Вас зовут Эстергази, верно? Мне говорили, что вы из Венгрии, что-то в этом духе. Ну, и я подумал, что вам здесь одиноко, вы еще не устроились как следует, и…
– Я вполне довольна этим местом. – Она по-прежнему не улыбалась и не двигалась. Лишь смотрела, словно статуя; холодная, бесчувственная, чертовски прекрасная статуя.
– Рад слышать. Но я просто хотел предложить зайти ко мне, познакомиться, что ли. У меня есть немного токайского и большой проигрыватель, ну, вы знаете, классическая музыка. Мне кажется, там даже была эта штука, эта «Венгерская рапсодия», и… Что такого он ляпнул?
Она внезапно рассмеялась. Смеялись ее губы, ее горло, все ее тело, все, кроме ледяных зеленых глаз.
Затем она прекратила смеяться и заговорила, и голос ее тоже был ледяным.
– Нет, спасибо, – сказала она. – Как я и сказала, я довольна этим местом. Все, что мне нужно, – это покой.
– Что ж, может быть, как-нибудь в следующий раз…
– Повторяю еще раз. Я не желаю, чтобы меня беспокоили. Ни сейчас, ни потом. Спокойной ночи, мистер.
Дверь закрылась.
Она даже не запомнила его имени. Эта самодовольная шлюха не потрудилась запомнить его имя. Или она сказала так нарочно. Чтобы унизить его – как унизила, захлопнув дверь у него перед носом.
Что ж, никто не может безнаказанно унижать Солли Винсента. Он не позволял этого в старые времена, не позволит и теперь.
Он отправился обратно и, придя домой, снова стал самим собой. Он не старомодный дурак, торчащий у ее порога со шляпой в руках, словно торговец щетками. И не ничтожество, подсматривающее за ней в бинокль, как подросток, у которого загорелось в штанах.
Он Солли Винсент, и ей не нужно запоминать его имя, если она не хочет. Он покажет ей, кто он такой. И покажет, дьявол ее побери, скоро.
Этой ночью, лежа в постели, он все обдумал. Наверное, он избежал кучи неприятностей, не став с ней связываться. Пусть она и классная телка, но все-таки настоящая чокнутая. Сумасшедшая иностранка, разъезжающая повсюду с кучей монет. Все эти венгры задрипанные, эти беженцы – все они шизики. Одному богу известно, что случилось бы, если бы он спутался с ней. Ну и пусть – ему не нужна женщина. Мужик всегда может найти себе женщину, особенно если у него есть деньги.
Деньги. Вот что важно. У нее есть деньги. Он видел их. Наверное, эти ящики были полны золота. Неудивительно, что она тут прячется: если красные пронюхают про ее добычу, они будут тут как тут. Вот как он представлял себе это, так же как и Спекс Хеннесси, агент по недвижимости. Так почему бы и нет?
Весь план мгновенно сложился в его голове. Он позвонит кое-каким знакомым в город – скорее всего, Карни и Фромкину, они смогут продать все, даже золотые монеты. Обстановка самая подходящая! Женщина совершенно одна, никого вокруг в радиусе трех миль; когда все закончится, никто не станет задавать вопросов. Все будет выглядеть так, будто появились красные, разгромили ее пристанище и унесли денежки. А кроме того, ему хотелось увидеть выражение ее лица, когда он вломится в дверь…
Он мог представить его.
Он представлял ее себе весь следующий день, когда звонил Карни и Фромкину и просил их приехать около девяти.
– Есть для вас небольшое дельце, – сообщил он. – Расскажу, когда увидимся.
И когда они появились, ее лицо все еще стояло у него перед глазами. Он настолько углубился в свои мысли, что Фромкин и Карни заметили, что с ним не все ладно.
– Что тут у тебя? – поинтересовался Карни. Винсент только рассмеялся.
– Надеюсь, у вашего «кадиллака» хорошие рессоры, – ответил он. – Возможно, вам придется тащить в город немалый груз.
– Ну? – настаивал Фромкин.
– Не спрашивайте. У меня есть кое-какое добро, хочу его продать.
– Где оно?
– Я сейчас за ним схожу.
Больше он ничего не сказал. Велел им тихо сидеть в доме и ждать его возвращения. Они могут угоститься выпивкой, если хотят. Он будет через полчаса или около этого.
Затем Винсент ушел. Он не намекнул им, куда направляется, и специально обошел вокруг дома, на тот случай, если бы они вздумали подсматривать. Затем, пройдя обратно по собственным следам, пошел по улице к коттеджу. В окне спальни мерцал свет – настало время блудному сыну вернуться домой.
Теперь он мог дать себе волю, вообразить все. Как она будет выглядеть, когда откроет дверь, как она будет выглядеть, когда он схватит ее халат и сорвет его, как она будет выглядеть, когда…
Он даже забыл о золоте.
1 2 3 4