– Незачем спрашивать, – фыркнул шут, – я и так знаю. Это…
– Это все лишнее, – ледяным голосом перебил Булдаков паяца, – пусть он будет… скажем, де Шрапнель!
«Де Шрапнель» недовольно заворчал. Голубков заглянул ему в глаза сквозь толщу своих очков.
– Итак, мосье де Шрапнель, советую говорить вам правду и ничего кроме правды, – с этими словами он отвернулся, снял очки и, достав из кармана небольшой футлярчик, надел контактные линзы.
Кардинал с любопытством смотрел за преображением Александра. А тот посмотрел на де Шрапнеля своими глазищами, которым линзы придали ярко-зеленый цвет, улыбнулся и достал из несессера шприц. Наполнив его на одну треть из свежеоткрытой капсулы и повернулся к шуту.
– Мне нужна его рука, – произнес он.
Палач, с опаской обходя Голубкова, приблизился к допрашиваемому и разрезал тому кинжалом рукав. Крепко сжав ему кисть, он поклонился, не глядя на Сашу.
Профессиональным движением Александр ввел два кубика пентонала в вену де Шрапнеля и, вытащив шприц, сказал:
– Hasta la vista, придурок, – ввиду чего бедняга снова погрузился в полуобморочное состояние.
– Куда мне эту херню выбросить? – спросил Булдаков, держа в руке ушную раковину. Шут ужаснулся.
– – Но ведь вы его сжевали, я сам видел! – подполковник усмехнулся:
– Ты должен быть повнимательнее. Оторвал-то я одно ухо, а сжевал желатиновое. Вот такое, – он протянул изумленному шуту один из великолепно выполненных муляжей органа слуха, которых у него был огромный запас, – это я в детстве любил охотиться на гуков. Попробуй!
Жак брезгливо откусил кусочек желатина. Затем еще кусочек. Затем еще. Подполковник протянул ему еще одно, в которое шут немедленно впился.
– Тьфу! – чуть не проблевался он, – это – настоящее!
– А вот это называется – западло! – популярно объяснил посол.

Глава 28.

– Ну, и как вам, Диана, ваш будущий супруг. Предупреждаю сразу: мне он понравился.
В руках у короля помимо руля Франко находился бокал шампанского, из которого он время от времени освежался. Девушка сидела в кресле, ноги ее были укутаны теплым пледом. Мелкими глотками она отпивала глинтвейн и боязливо поглядывала на брата.
– Ваше Величество, это – не человек!
– Я вас, сестра, не вполне понял. Что означает «нечеловек». Он, согласен, очень высокий, самый высокий парень из всех, кого мне доводилось видеть, но больше отклонений я не вижу…
– Я сама до конца все вспомнить не могу: мы стояли, они подошли, начали угрожать… Вот они куда-то летят… Бегут люди… Он чушь какую-то говорит… Я подтверждаю… Бред!
– Диана, – начал король, – мне кажется, что вы просто переволновались. Мы еще с вами поговорим завтра.
– Конечно переволновалась! – воскликнула принцесса, – я волновалась, а он нет! К его груди приставили нож, а он не волнуется! Вы можете мне это объяснить?
Людовик прикончил очередной бокал и зевнул.
– На нем были доспехи. Отчего же ему волноваться? Да-да! Такие же доспехи, что были подарены мне. Я повесил их на стену и полдня, глупец, пытался прострелить их из арбалета. Потратил столько времени – и все впустую! Мне удалось обнаружить на них лишь пару царапин, да и то я подозреваю, что они там уже были… Как бы там ни было, я рад, что вы не передумали выходить замуж за сэра Сергея.
– Моим мнением никто не интересовался, – тихо ответила Диана.
– Сестра, – ласково сказал Людовик, – ты думаешь, кто-нибудь меня спрашивал, хочу ли я в жены Марию Флорентийскую? Ни одна живая душа. Все делалось во благо Франко! Во имя Франко!
Он вздохнул. Затем налил себе еще вина.
– К сожалению, счастье простых людей нам недоступно. Нас шестеро: три брата и три сестры. Отчего же мы волками глядим друг на друга? Генрих спит и видит себя королем, а ведь не совсем уверенно представляет себе даже сколько в стране народу! Иди ко мне, сестричка! – он обнял Диану и погладил по голове.
Они долго сидели, глядя, как за окном сгущает краски ночь. Затем принцесса вспомнила, что завтра ей необходимо нанести визит в замок Женуа и, возможно, расстаться со своим «украшением».
– Ваше Величество, уже поздно. Я бы хотела отдохнуть – завтра предстоит трудный день.
– Конечно-конечно, – спохватился король, – я вовсе не собирался докучать. Спокойной ночи, сестра!
Он поцеловал ее в лоб и вышел. В приемном покое его дожидались. Шут и кардинал коротая время резались в шашки на щелбаны. Лоб кардинала Дюбуа представлял собой жалкое зрелище. В тот момент, когда Жак отсчитывал Его Святейшеству очередную порцию, король сухо кашлянул.
– Что, дружок? – спросил король шута, – одной высокой головы тебе мало, решил отбить мозги и духовенству? А вы, герцог, что скажете?
Кардинал побагровел в своем стремлении хоть как-то оправдаться, но его опередил Жак.
– Людовик, ты же знаешь, что я играю только с теми, у кого нет мозгов!
– Ладно, – сказал король, – однажды этот плут у меня выиграл право три дня носить корону, и управлял, подлец, все это время государством! Надеюсь, вы ему ничего подобного не проиграли?
– Не успел, – злобно ответил шут, – вечно, ты не вовремя! Уж он бы не увидел своих красных шмоток целую неделю!
– Не бесись, – хмыкнул Людовик, – лучше расскажи, что показал арестованный?
– Де Шрапнель? – переспросил паяц, – во всем признался.
– Что за дьявол! – воскликнул король, – мне казалось, что я знаю всех дворян в своем королевстве.
– Да нет, Ваше Величество! – встрял с объяснениями кардинал, – это барон де Бранн – огромная сволочь и большой друг вашего братца Генриха.
– Стоп-стоп! – поднял руки вверх монарх. Что-то, герцог, вы заговорили другим стилем? Начали мы о шрапнели, а закончили моим братом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147