Яблоко, вздумай оно вдруг упасть, на сыру землю не приземлилось бы точно.
– Вроде и пора… – с сомнением сказал Володя, опуская бинокль.
– Что, дерьмо кончилось? – злорадно сказал Волков, когда кочевники по несколько человек стали просачиваться в лес на поиски хвороста.
– Кизяк каюк! – подтвердил приятель.
– Давай, Вовка, готовь группу перехвата, – сказал Андрей, – я ожидаю в спецмашине. Сдюжишь?
– Не дрейфь! – ответил Мурашевич, – помнишь основной вопрос философии?
– «Что первично, материя или сознание»? Помню. Ответа только не знаю.
– Ответ знал один лишь Мухин. Но он в Париже, – Володя сладко потянулся, – хотя его ответ ты должен знать.
– «Смотря сколько выпьешь!» – усмехнулся Андрей, – так у него на десять бед один ответ. Держись, дружище! Для нас с тобой материя всегда на первом месте.
– А для них? – Володя кивнул в сторону располагавшейся на отдых орды.
– А для них, даже еще больше, чем для нас. Сознание для них – пока не открытая категория.
Андрей шел к усилительной установке, расположенной в зарослях волчьего лыка и скрытой от посторонних глаз. Рядом с ней кучковались монахи и яростно чистили свою амуницию. Улыбнувшись, лейтенант залез в кунг и связался с Серегиным.
– Согласовываем время начала операции, – произнес он в микрофон.
– Время «Ч», – поправили на том конце.
– Ну, хоть и «Ч», – согласился Волков, – предлагаю 22.40 по ямало-ненецкому.
– По какому?
– А как это время еще назвать?
– Убедил. 22.40, принято. До связи!
– Роджер! – вспомнил Андрей какой-то боевик. Отключив микрофон, он откинулся на спинку стула.
– Колдун! – позвал он, – ты свои ящики проверил?
Оператор, Коля Повшебный, бодро кивнул головой, едва не задев своим шнобелем за настольную лампу.
– Все в порядке, командир! Как часики.
Дверь распахнулась и ввалился Мурашевич, волоча за собой связанного человека.
– Так скоро? – удивился Андрей.
– А чего нам! – победно усмехнулся Володя, – знакомься: Кунгуз!
– Кунгуз-Чамар! – отозвался пленный.
– Ну, то что ты «чамар» видно и так, – почесал ухо младший лейтенант, – а теперь слушай сюда: этот дядя тебе поручит выполнить одно задание. Если ты не захочешь его выполнить, то я засуну тебя в задницу твоего боевого «горбунка». Уяснил?
– Короче, – сказал Волков, – «кунгуз» ты, или «чамар», или сам дедушка Пак – это не имеет значения. Ты громко, держа перед собой вот эту штуку, скажешь следующее: «Братья! Если не хотите завтра гнить здесь в виде трупов, то немедленно убирайтесь с белоросской земли!» Если они не начнут убираться, то через час мы атакуем.
– Вам нас не одолеть! – убежденно сказал обрин, – у нас есть горящие опилки и черный огонь.
– Чего? – не понял Мурашевич.
– Порох и нефть, – пояснил Андрей, – секрет, очевидно, сперт у китайцев.
– Ага! – улыбался Кунгуз, – теперь вы, сыновья шакала, поняли, что мы сильнее?
– Сильнее мы! – выпятил челюсть колесом Мурашевич, – у нас есть палки грома, железные повозки, стальные птицы, резиновые дубинки и огненная вода! Понял, ирокез хренов! Говори, что велено!
– Коля, врубай! – приказал Володя.
Повшебный включил рубильник и нажал клавишу «Готовность». Послышался тоненький свист конвертеров.
– Когда махну рукой, можешь говорить, – предупредил «Колдун».
– Сначала я, – сказал Волков, забирая к себе микрофон. Николай дал отмашку.
– От Советского Информбюро! – загремел вверху полуторакиловаттный голос, – нашим узкоглазым и кривоногим друзьям! Сейчас перед вами выступит Заслуженный артист республики Кунгуз Чмо! Ему слово.
– Колись, гнида! – зашипел Мурашевич, взял «языка» за ухо и покрутил против часовой стрелки.
– Бля-а! – раздалось в лесу по-аварски. Далее Кунгуз ровным тоном поведал соплеменникам об ультиматуме противника. Закончив свою речь, он повернулся к Андрею.
– Все. Теперь, росичи, они придут и убьют вас.
– Не крякай! – оборвал его лейтенант, – Вовка, одень ему наручники.
Мурашевич уронил пленного на пол и замкнул ему наручниками ногу с рукой, так что тот при всем желании убежать не смог бы, но в носу поковыряться – запросто.
– Вези его, Коля, на базу, – приказал Волков Повшебному. «Колдун», долго не думая, запустил двигатель и, врубив передачу, умчался прочь.
Оглядев притихших монахов, лейтенант задумался.
– Вовка, – с расстановкой произнес он, – возьмешь четверых бойцов и будешь с ними охранять братьев наших меньших. Они – самое ценное, что есть у нас.
– О’кей, босс! – молодцевато гаркнул Мурашевич, – а кто тебя прикрывать будет?
– Крыша у меня что надо, – сказал Андрей и побрел к командирскому БТРу с номером 010 и закрыл за собой люк. Отсюда он, по сценарию, должен был управлять сражением.
Мурашевич же подозвал к себе Шарля де Лавинье, Федорчука, Басова и Демидова и, как мог, разъяснил им суть приказа старшего по званию. Судя по вздыбленным в локтях кулакам, такое поручение мало пришлось по вкусу жаждущим крови воинам, но чуток повозмущавшись, они уселись на траву возле иноков.
– У меня все готово! – сообщил Волков по рации Серегину, – ждем парламентеров.
– Если они будут, – послышался равнодушный голос майора.
– Подождем, – предложил чей-то ответственный голос. Андрей матюгнулся про себя, – «Нихрена себе, самостоятельность! Целых две няньки за дитем неразумным приглядывают».
Пошли минуты. Десять… пятнадцать… пятьдесят. Из вражеского лагеря донеслись дикие крики и пьяное улюлюканье. Волков зло сплюнул на ребристый коврик.
– Ждем еще десять минут, – передал Серегин, – затем начинаем операцию. Ты услышишь.
Минуты тянулись, словно в сочельник. На исходе восьмой Андрей передал «Готовность №
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147