Яства были обычными, без изысков - просяная каша, кусок вареной кабанятины, старое сальтензийское вино и, на закуску, соленый фундук.
Сирм набросился на еду, словно хотел насытиться за все десять лет воздержания - где бы он попробовал такое в Египте?
- Зачем ты вернулся, Сирм? - негромко спросил Скорий. - После смерти Мукапиуса ты стал главным жрецом, римляне долго искали тебя, за твою голову была назначена награда... Разве не страшно тебе?
- Страшно, - согласился сын Мукапиуса. - Но я не потому удалился в Египет, что меня гнал страх. Мне ли бояться смерти? Мне, ходившему по краю рядом с отцом и Децебалом? Нет, я просто опустил руки тогда, ибо не видел просвета и не имел надежды. Даки или погибали, или попадали в рабство, или становились на сторону римлян. И с кем мне было выступать против владычества Рима? Кого звать? - Сирм мрачно покачал головой и продолжил: - Все десять лет я выходил на пристань Саиса и расспрашивал купцов, как тут у вас дела. И десять лет подряд меня успокаивали, говорили, что в Дакии "все спокойно", - одних разбойников-даков умиротворили, а другие - и даки, и геты, и буры, и карпианы, - покинули свои земли, ушли за Пирет, в Пустыню гетов или к берегам Гипаниса. Капля за каплей уходила и моя надежда, когда вдруг я услышал новость. Фракийский купец поведал ее мне. Дескать, появился в Дакии некий Оролес, называет себя наследником Децебала, собирает воинов, дерзает нападать на военные лагеря римлян. И надежда вновь переполнила меня! Ах, думаю, услышал Замолксис мои молитвы, послал Дакии спасителя!
Скорий заерзал, смущенно покряхтывая.
- Вообще-то, "свободными даками", что скрылись за Пиретом, правит Тарб, - осторожно заметил он. - Оролес сын Москона - всего лишь военачальник Тарба, его правая рука. И потом... Оролес дерзок, это правда, но он нападает не только на римлян... От него стонут все - от Бурридавы до Напоки.
- А что же делать? - горячо сказал Сирм. - Как ему быть? Разве можно собрать армию, никого не потревожив? Я для того и прибыл, чтобы помочь Оролесу вернуть любовь даков! Согласись, Скорий, если бы Децебал действовал так же, как Оролес, римляне давно бы овладели Дакией. Ибо кто поддержит царя, грабящего свой народ?
- У Децебала было золото... - решился вставить настоятель.
- О! - восхитился Сирм и выставил палец. - Золото! А тебе известно, Скорий, что не все сокровища Децебала обогатили римлян?
- Ну-у... Я слышал о тайнике на горе Когайнон, но никто не знает, где это... Дорога на Когайнон была ведома одному лишь Мукапиусу...
- И мне! Я лично провел на Когайнон три воза с золотом. Его там, если мерить по весу, потянет на хорошего быка! Со мною были рабы-землекопы, охрана и сам царь. Рабов убили, их трупы схоронили вместе с кладом. Охранникам я скормил отраву. Царь мертв. Один я знаю тайну Когайнона! И я готов открыть ее Оролесу или Тарбу, мне все равно. Лишь бы новый царь поклялся, что употребит золото на пользу дакам! - Внезапно изменив тон, Сирм деловито добавил: - Ты должен помочь мне в этом.
- Я?! - изумился Скорий и побледнел. - Д-ды... Да к-как же... Конечно, парни Оролеса з-заглядывают ко мне тайком, но...
Сирм навалился на стол и вперил в Скория немигающие зрачки.
- Тебе нужно будет встретиться с людьми этого сына Москона, - раздельно проговорил первосвященник, - и предложить сделку: мы ему золото, он нам - борьбу с Римом! Золото Когайнона будет теми дровами, из которых возгорится война! Оролес купит оружие и наймет сарматских конников, он будет платить дакам за продовольствие, и те сами станут помогать ему - прятать раненых бойцов, сообщать важные новости, вредить римлянам по-всякому!
Скорий растерянно водил ладонями по столу.
- Я попробую... - промямлил он и вздохнул обреченно. - В священной роще есть дуб, - добавил жрец бодрее, - а в нем дупло. Время от времени посланец Оролеса оставляет в нем записку - просит разузнать что-то, передать кое-кому пару слов... Ответ я оставляю там же...
- Пиши! - приказал Сирм. - Пиши про золото, только не упоминай мое имя. И чтоб сразу положил в дупло! Время не ждет, осень на дворе. Если зарядят дожди, дороги развезет. Действуй, брат!
Оставив вечером записку в дупле старого дуба, утром Скорий ее не нашел. После заката Сирм погнал жреца проверить "почтовый ящик", и тот обнаружил ответ - неизвестный назначил встречу в таверне "Мешок гвоздей". Делать нечего, Скорий закутался в химатий и отправился на встречу.
Таверну срубили из дерева на окраине канаба, выстроив в два этажа, подняв над входом навес на столбах. Ветер задувал, кроя лужи рябью, проникая под плащ и вызывая сочувствие к одиноким странникам в ночи. Все окна таверны были прикрыты ставнями, в щели сочился желтый свет, говоря о тепле и уюте.
Озябший Скорий бегом одолел ступеньки и отворил тяжелую дверь. За порогом он увидел длинный зал с низким потолком, подпертым резными столбами. Пол был посыпан резаной соломой, за длинными столами сидели местные выпивохи, держась подальше от парочки загулявших легионеров, громко гогочущих, пьющих вино и догрызающих жареного гуся. И куда в них только помещается.
Повертев головой, Скорий приметил хозяина таверны, курчавого горбоносого эллина с хищным взглядом и серьгой в ухе.
- Уважаемый, - обратился к нему жрец, - мне нужен Бицилис...
- Ага! - буркнул кабатчик. - А сам-то ты кто будешь?
- Скорий меня зовут.
Хозяин покосился на римлян, наклонился к уху жреца и сказал:
- По лестнице поднимешься на второй этаж. По коридору налево, последняя дверь.
Скорий мелко закивал и поспешил наверх. За последней дверью по левой стороне он обнаружил небольшую комнатенку с одним окошком, задернутым промасленной тканью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17