Но эту радиопередачу, кроме сицилийцев и неаполитанцев, прослушали и кое-где в Германии. В частности в IVдепартаменте Главного управления имперской безопасности, которым с 1935 года руководил Генрих Мюллер. Начинается разбирательство, перерастающее в скандал. Лишенный своих сокровищ монастырь теперь можно бомбить хоть до полного сравнивания его с холмом, что, кстати, уже дважды имело место в его долгой и бурной истории.
В Рим к Кессельрингу немедленно вылетает генерал пехоты Бургдорф, тот самый, который год спустя привезет Роммелю ампулу с цианидом. Одновременно на фронт к танкистам Геринга отправляется группа гестаповцев с целью ареста подполковника Шлегеля и проведения дознания. Но Кессельринг оказывается вроде бы ни при чем, а за благородного Шлегеля вступаются все, от дивизионного командования до аббата монастыря и Ватикана. Помог своему подчиненному, возможно, и Геринг, просто не захотевший отдавать его в руки СС. В итоге гестаповцы уезжают ни с чем, и Геббельсу не остается ничего другого, как объявить на весь мир о бескорыстном спасении святынь христианства, сознательно осуществленном германской армией даже в ущерб качеству своих оборонительных позиций.
Казалось бы, на этом можно было поставить точку.
Но вот в конце ноября оберштурмфюрер СС Вилли Юлинг в сопровождении двоих помощников вылетает на Итальянский фронт с заданием уже по-тихому накопать в монтекассинском деле что-нибудь такое, что позволило бы рейхсфюреру воткнуть это в виде длинной занозы в жирную задницу рейхсмаршала. В том, что Геринг, этот известный всему миру крохобор и любитель драгоценностей, этот собиратель картин и замков, поживился и здесь, Гиммлер почти не сомневался. И даже если это не так, не будет ничего зазорного в том, чтобы создать у фюрера такую видимость. Пусть ненавязчиво, пусть прозрачно, но намекнуть ему еще раз (как известно, вода камень точит), что вместо того, чтобы защищать Германию от вражеских бомб, наци номер два в ущерб планам фюрера греет руки везде, где только можно.
Понимая, что такие задания выпадают далеко не каждому Юлинг, сидя в пассажирском салоне «хейнкеля», обдумывал на подлете к посадочной полосе римского аэропорта Дель Убе план дальнейших действий.
Но уже в Риме его ждала неожиданно скорая удача. В Вечный город он прибыл в строгом гражданском костюме, светло-сером пальто и шляпе под видом сотрудника имперской палаты изобразительного искусства с документами, подписанными не только ее главой Адольфом Циглером, но и самим Гебельсом. Он был принят парой кардиналов, побеседовал с главным смотрителем церковных ценностей и утвари собора Святого Петра и даже умудрился осмотреть часть старых книг и рукописей из осажденного аббатства, которые еще не были распакованы. Благодарные немцам священники и монахи ничего не скрывали от молодого ученого и искусствоведа. И уже на второй день пребывания Юлинга в Риме вдруг совершенно неожиданно выясняется, что часть монтекассинской библиотеки, примерно тысяча бесценных томов древних философов и раннехристианских богословов, пропала. Она то ли по недосмотру не была вывезена из аббатства, что совершенно невозможно в отношении книг такой исключительной ценности, то ли была отвезена в другое место, то ли… Но о третьем варианте не хотелось и говорить. С примерной описью пропавших раритетов Юлинг мчится в монастырь, на самых подступах к которому по ту сторону линии Густава стоят 5-я американская и 8-я английская армии (а с ними невообразимый сброд из индийских, новозеландских, южноафриканских, французских и даже трех польских дивизий).
Под видом всё того же работника имперской культуры он в башне Святого Бенедикта выясняет у аббата Диамаре, что содержащиеся в описи фолианты были отправлены такого-то числа в двенадцатой по счету машине. В записях аббата были даже отмечены имена немецкого водителя и сопровождает его груз монаха. Юлинг разыскивает ремонтный батальон танковой дивизии «Герман Геринг» и, предъявив служебный жетон сотрудника государственной тайной полиции, забирает «на пару часов» означенного солдата. Прихватив с собой и монаха, он отвозит обоих в полуразрушенный городок Кассино, где их в условленном месте поджидают два агента его группы. Здесь, в брошенном доме на окраине городка, недавний работник культуры со зверским видом выбивает из худощавого, болезненного вида солдата и довольно упитанного монаха с выбритой тонзурой на макушке всё, что ему нужно. На портативной пишущей машинке, привезенной с собой из Берлина, составляется ряд документов с датами и подписями. Часть бумаг с подписями была заготовлена еще в Риме.
К исходу третьего дня своего пребывания в Италии Юлинг держал в руках пусть тонкую, но очень ценную, как ему казалось, папку из черной кожи, с серебристым оттиском в виде имперского орла. В ней были показания шофера и толстого монаха, записи бесед с церковниками, копии некоторых описей и расписок и его собственный отчет. Во всем просматривался сознательный умысел некоего высокого должностного лица из командования итальянской армейской группировки. А этот умысел не мог возникнуть иначе, кроме как по личному распоряжению рейхсмаршала.
Вернувшись на следующий день в Рим, Юлинг узнал, что вылет самолета на Берлин задержится по погодным условиям до утра. Оставив в гостинице вещи, он отправился побродить по Вечному городу, в котором побывал однажды с короткой экскурсионной поездкой в годы своей учебы в орденсбурге.
Погода была действительно нелетной. На улицы и парки опустился тяжелый, неподвижный туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166