По-видимому, и дождаться отца было трудно, и это огор
чало дядю Павлушу; он вздыхал и был печален. Помню я и то, как он приезжал с с
емьей, с остальными нашими близкими, к отцу на Ближнюю дачу, Ц кажется, бы
л новый год или чей-то день рождения. Отец очень любил Павлушу и его детей.
За столом было весело, как у всех обыкновенных, очень близких людей… В 1938 го
ду, когда уже были арестованы Александр Семенович Сванидзе с женой и муж
Анны Сергеевны, Реденс, дядя Павлуша не раз приходил к отцу отстаивать ко
го-нибудь из своих знакомых военных, тоже попавших в эту гигантскую волн
у… Но это оставалось безрезультатным… Осенью 1938 года Павлуша уехал в отпу
ск в Сочи, что было вредно для его нездорового сердца. Когда он вернулся из
отпуска и вышел на работу в свое Бронетанковое управление, то не нашел та
м с кем работать… Управление как вымели метлой, столько было арестов… Па
влуше стало плохо с сердцем тут же в кабинете, где он и умер от сердечного
спазма. Позже Берия, уже водворившийся в Москве, выдумывал разные версии
его смерти и упорно внушал их отцу, вплоть до того, что вдова Павлуши, Евге
ния Александровна, была заподозрена в его отравлении, и Бог знает что еще
не говорилось… А что проще того очевидного факта, что не всякое сердце мо
гло выдержать происходившее вокруг… Павлуша был, как и дедушка, как и мам
а, молчалив, скрытен и деликатен. Он прятал боль внутри и в какой-то момент
она должна была его убить изнутри… Берия все-таки не отстал, и в 1948 году, чер
ез десять лет после смерти Павлуши, его вдова отправилась в тюрьму, где на
ряду с прочими «шп ионскими делами» ей предъявили и обвинение в отравлен
ии мужа десять лет назад… И она вместе с Анной Сергеевной, вдовой расстре
лянного десять лет назад Реденса, получили каждая по десять лет одиночки
, откуда их обоих освободил лишь 1954-ый год… Анна Сергеевна, старшая мамина
сестра, не была так близка ей, как брат, Ц но все же они были очень дружны. О
на была иным характером, другой натурой, чем мама, но не противоположной е
й. Это было воплощение доброты, того идеального последовательного христ
ианства, которое прощает всех и вся. Вряд ли я знаю и могу назвать кого-либ
о еще, кто мог бы так последовательно и упорно всю жизнь, с самой юности и д
о сегодняшнего дня, посвящать всю себя целиком людям Ц помогать им, дума
ть об их делах, думать всегда прежде о них, и совсем в последнюю очередь Ц
о себе. Отец всегда страшно негодовал на это ее христианское всепрощение
, называл ее «беспринципной», «дурой», говорил, что «ее доброта хуже всяко
й подлости». Мама жаловалась, что «Нюра портит детей, и своих, и моих», Ц «т
етя Аничка» всех любила, всех жалела, и на любую шалость и пакость детей см
отрела сквозь пальцы. Это не было каким-то сознательным «философски» об
основанным поведением, просто такова была ее природа, она иначе и не смог
ла бы жить. Она была когда-то очень красива, Ц тоненькая тростиночка с вы
точенными чертами лица, гораздо более правильными, чем у мамы, с карими гл
азами и великолепными зубами, как у всех братьев и сестер. Та же смуглость
, те же тонкие руки, тот же восточный экзотический облик. Рано выйдя замуж,
она располнела и потом уже никогда не следила за собой, пренебрегая свое
й внешностью, как это бывает с красивыми от рождения людьми. В отличие от а
ккуратной, строгой мамы, она была всегда неряшливо и бестолково одета, за
чесывала волосы назад круглой гребенкой, совершенно не думая о форме, о в
нешней стороне поведения. Добро, добро людям и для людей, Ц вот был ее дев
из и смысл всей ее жизни, безразлично Ц были ли у нее возможности делать э
то добро или нет. О приличиях, о внешнем, она просто не задумыв алась. Маму к
оробило от ее непосредственности, от антиэстетизма, от безалаберности и
бестолковости в ее доме, от всего того, что самой маме было чуждо. Но вмест
е с тем она любила сестру, дружила с ней и они разделяли общие взгляды Ц г
лубокую человечность и веру в людей. Дом Анны Сергеевны был целиком возл
ожен на плечи Тани, Татьяны Ивановны, великолепной старой няни (подруги м
оей няни), полностью освободившей свою хозяйку от забот о кухне и детях. Му
жа своего Станислава Францевича, польского большевика, давнего сподвиж
ника Дзержинского, «Аничка» обожала и считала Ц и продолжает считать и
сейчас Ц самым лучшим, самым справедливым и самым порядочным человеком
на земле. Я помню только, что он был очень красив, с живым лицом, с ослепител
ьной улыбкой, всегда добрый и веселый с нами, с детьми. У них было два сына, к
расивые полуюжане, полуполяки; они выросли добрыми и мягкими Ц в мать, и и
зящными Ц в отца. О Реденсе говорили, что он бывал груб, заносчив, не терпе
л возражений, Ц я не берусь судить о том, чего не помню и чего не знала сама
. Он был после гражданской войны крупным чекистом Украины, Ц они жили то
гда, всей семьей, в Харькове. Потом его перевели в ЧК Грузии. И тут он впервы
е столкнулся с Берия, желавшим возглавлять грузинскую ЧК. Они не понрави
лись друг другу. Реденс, ученик Дзержинского, и Берия, рассматривавший Гр
узию как свою будущую вотчину, свой плацдарм для последующего движения н
аверх, к власти… Реденса выжили быстро из Грузии, а позже Берия воцарился
там первым секретарем Грузинского ЦК партии. Я еще вернусь к этому персо
нажу, связанному дьявольской связью со всей нашей семьей и уничтожившем
у добрую половину ее. Скажу только, что о тех давних временах мне рассказы
вала много старая кавказская большевичка О. Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67