Книж
ка Нины Бам была слишком литературна, Ц она была как-то непохожа на авто
ра, на самое Анну Сергеевну, которая была достойна хорошей книги, хорошег
о писателя…. Тем не менее, книга вышла в 1947 году и вызвала страшный гнев отц
а. Должно быть, с его слов, Ц угадывались отдельные резкие формулировки,
Ц была написана в «Правде» разгромная рецензия Федосеева, недопустимо
грубая, потрясающе безапелляционная и несправедливая.
Все безумно испугались, кроме Анны Сергеевны. Она даже не обратила на рец
ензию внимания, поскольку восприняла ее как несправедливую и неправиль
ную. Она знала, что это неправда, чего же еще? А то, что отец гневается, ей был
о не страшно; она слишком близко его знала, он был для нее человек со слабо
стями и заблуждениями, почему же он не мог ошибиться? Она смеялась и говор
ила, что будет свои воспоминания продолжать. Ей не удалось этого сделать.
В 1948 году, когда началась новая волна арестов, когда возвращали назад в тюр
ьму, в ссылку тех, кто уже отбыл с 1937 года свои десять лет, Ц эта доля не мино
вала и ее. Вместе с вдовой дяди Павлуши, вместе с академиком Линой Штерн, с
С. Лозовским, вместе с женой В. М. Молотова, старой маминой подругой Полино
й Семеновной Жемчужиной, была арестована и Анна Сергеевна. Вернулась она
весной 1954 года, проведя несколько лет в одиночке, а большую часть времени п
робыв в тюремной больнице. Сказалась дурная наследственность со сторон
ы бабушкиных сестер: склонность к шизофрении. Анна Сергеевна не выдержал
а всех испытаний, посланных ей судьбой… Когда она возвратилась домой, со
стояние ее было ужасным. Я ее видела в первый же день Ц она сидела в комна
те, не узнавая своих уже взрослых сыновей, безразличная ко всему. Глаза ее
были затуманены, она смотрела в окно равнодушная ко всем новостям: что ум
ер мой отец, что скончалась бабушка, что больше не существует нашего закл
ятого врага Ц Берии. Она только безучастно качала головой… С тех пор про
шло девять лет. Анна Сергеевна немножко поправилась. У нее прекратился б
ред, она только иногда разговаривает сама с собою по ночам… Жизнь ее стал
а снова активной, как и раньше. Ее восстановили в Союзе писателей, она посе
щает все собрания, лекции, беседы в Доме литераторов. У нее масса знакомых
, старых друзей. Она опять помогает всем, кому может. В день, когда она получ
ает свою пенсию, к ней тянутся знакомые старушки, она всем дает деньги, зна
я, что они не смогут вернуть… К ней домой приходят совершенно незнакомые
ей люди с какими-нибудь просьбами: один хочет прописаться в Москве, у друг
ого нет работы, у старой учительницы семейные неурядицы и ей негде жить. А
нна Сергеевна всех слушает и старается что-нибудь сделать… Она ходит в М
оссовет, в приемную Президиума Верховного Совета, она пишет письма в ЦК
Ц не о себе, нет, о ком-то нуждающемся, о больной старухе без пенсии и без с
редств к существованию… Ее все и всюду знают; ее жалеют и уважают все Ц кр
оме ее двух невесток, молоденьких хорошеньких мещаночек… Дома у нее ужас
ная жизнь. Ее не слушают, ее не спрашивают. Иногда подкидывают ей внуков по
нянчить, если надо сходить в кино. На семейных молодежных вечерах она неж
еланный гость Ц неопрятно одетая в какие-то балахоны, седая растрепанн
ая старуха, любящая невпопад высказываться… Она берет старую муфту или к
акой-нибудь мешок, вместо сумки, и идет гулять. На улице она долго беседуе
т с милиционером, спрашивает мусорщика, как его здоровье, берет билет на р
ечной трамвайчик. Если бы это происходило до революции, ее, наверно, счита
ли бы Божьим человеком и ей бы кланялись на улице. Как странно: после гимна
зии она поступила в Петербурге в Психоневрологическое училище, она была
бы идеальным врачом психиатром Ц мягкая, гуманная, сердечная. Судьба ее
повернулась иначе, она сама оказалась, в конце концов, психически больно
й… Дай Бог здоровым, идеально здоровым людям научиться ее человечности и
ее мудрости… Сейчас она вот уж который год ведет кампанию у нас в доме
Речь идет о
так называемом «доме правительства» у Каменного моста.
за создание детского сада. В нашем доме 500 квартир, многие дети гуляю
т с домработницами, но такая возможность есть не у всех. Анна Сергеевна об
ходит все инстанции; у нее хватает сил и времени, несмотря на больное серд
це, на эмфизему, на неполноценное легкое после туберкулеза, перенесенног
о в молодости. Пока что результатов нет. Детский сад признан ненужным, дет
ской площадки в нашем мрачном дворе, напоминающем каменный мешок, тоже н
ет. Она Ц подвижник добра, она Ц святой человек, она истинная христианка
, но она и Ц новый человек, человек будущего… Она подлинная дочь России, я
вление чисто русс кое, классическое, типическое, «достоевское». Она нико
го не осуждает, не судит. Разговоры о «культе личности» выводят ее из себя
, она начинает волноваться и заговариваться. «Преувеличивают, у нас всег
да все преувеличивают!», говорит она возмущенно, «теперь все валят на Ста
лина. А Сталину тоже было сложно, мы-то знаем, что жизнь его была сложной, не
так-то все было просто… Сколько он сам по ссылкам сидел, нельзя ведь и это
го забывать! Нельзя забывать заслуг!» Ц говорит она. Она все еще уверена,
что Реденс жив, хотя ей прислали официальные бумаги о его посмертной реа
билитации. Она считает, что у него где-то там на севере, в Магадане или на Ко
лыме, есть другая семья («Это так естественно, столько лет прошло!» Ц гово
рит она), Ц и что он просто не хочет возвращаться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67