Здесь она была и осталась хорошенькой гимнази
сткой, получающей первые уроки истории Ц не из учебников, а из жизни, окру
жавшей ее. Здесь был дом ее семьи, ее родителей. Здесь был ее город. И не уезж
ать бы им отсюда никуда, Ц тогда, быть может, судьба всей семьи обернулас
ь бы совсем иначе, куда счастливее… После летнего перерыва, осенью 1917 года
мама и вся семья опять дома, в Петрограде; 19-го октября мама пишет к Радченк
о: …"У нас теперь такая спешка с занятиями, да у меня еще часа два в день отни
мает музыка. Вот я Вам пишу Ц уже 12-й час, а я еще не выучила французский. И т
ак каждый день, раньше часу не ложусь. Уже все лягут, а я все еще сижу, долблю
… Уезжать из Питера мы никуда не собираемся. С провизией пока что хорошо. Я
иц, молока, хлеба, мяса можно достать, хотя дорого… В общем жить можно, хотя
настроение у нас (и вообще у всех) ужасное, временами прямо плачешь: ужасно
скучно, никуда не пойдешь. Но на днях с учительницей музыки была в Музыкал
ьной драме и видела «Сорочинскую ярмарку», остались очень довольны. В Пи
тере идут слухи, что 20-го октября будет выступление большевиков, но это вс
е, кажется, ерунда. Ну, пока всего хорошего. Когда опять будет время, напишу
Няке, а пока очень благодарю его за его письмо. Целую крепко, привет вам от
всех наших». Однако, «выступление большевиков» состоялось. Уже после окт
ябрьского переворота, 11 декабря 1917 года, мама пишет: «Дорогая А. И.! Прошу про
щения за долгое молчание. Живу я пока хорошо, хотя и скучно, но мы ведь всег
да так жили. Занятия у нас идут плохо. Два раза в неделю выключают электрич
ество и, значит, занимаемся только четыре раза в неделю. Сообщите мне, полу
чает ли Ив. Ив. газеты. Я ему выписала три… Хотела купить Ив. Ив. еще папирос,
но такая большая очередь, прямо беда! Надо вставать с ночи, причем даже даю
т очень мало… Дорогая А. И., я теперь в гимназии все воюю. У нас как-то собира
ли на чиновников деньги, и все дают по два, по три рубля. Когда подошли ко мн
е, я говорю: „Я не жертвую“. Меня спросили: „Вы, наверно, позабыли деньги?“ А
я сказала, что вообще не желаю жертвовать. Ну и была буря! А теперь все меня
называют большевичкой, но не злобно, любя. Мне очень интересно, к какой пар
тии принадлежит Алеша, он-то, наверное, большевик… Я уже два месяца занима
юсь по музыке, успехи Ц так себе, не знаю, что будет дальше. А пока до свидан
ия, мне еще надо несчастный Закон Божий учить». Наступил 1918 год. Два письма
к Алисе Ивановне, написанные в январе и в феврале, полны забот о хозяйстве
, о доме, и новых интересов… «Здравствуйте, дорогая А. И.! Простите, что давно
не писала, я совсем разленилась за праздники. Всегда так: чем больше време
ни, тем больше лени. Поздравляю с Новым Годом. У нас он совсем изменил нашу
домашнюю жизнь. Дело в том, что мама больше не живет дома, так как мы стали б
ольшие и хотим делать и думать так, как мы хотим, а не плясать под родитель
скую дудку; вообще Ц порядочные анархисты, а это ее нервирует. Хотя это вт
оростепенные доводы, а главное то, что у нас дома для нее уже нет больше ли
чной жизни, а она еще молодая и здоровая женщина. Теперь все хозяйство пал
о на меня. Я изрядно за этот год выросла и стала совсем взрослая, и меня это
радует. Занятия в гимназии идут страшно вяло. Всю эту неделю посещаем Все
российский съезд Советов Раб. и Солд. и Крест. депутатов. Довольно интерес
но, в особенности когда говорят Троцкий или Ленин, остальные говорят оче
нь вяло и бессодержательно. Завтра, 17 января, будет последний день Съезда
и мы все обязательно пойдем. А вы как все живете? Мне особенно интересно зн
ать как поживает шалун Алешка. Знаете ли Вы что-нибудь о Красиных? Они что-
то загордились и не ответили на наши письма. Мой недостаток: стала очень з
лая и грубая, но я надеюсь, что это пройдет. Федя покину л военное училище и
поступил в Академию на математический факультет. Я была в роли мамаши и в
се за него хлопотала и, наконец, он устроился. Он одновременно и служит, и у
чится. Мне даже стыдно становится, что все у нас служат, а одна я лодырнича
ю и больше всех трачу. Хотя меня вообще все любят». И вот последнее письмо
мамы из Петрограда, написанное в феврале 1918 года: «Здравствуйте, дорогие. Я
очень рада, что вы, наконец-то, получили посланные мною папиросы. Кстати, о
ни теперь, наверное, нужнее, чем раньше. Только почему вы ничего не пишете
насчет газет, получаете ли вы их? На февраль я уже побоялась выписать, бояс
ь, что вы их не получаете. Возня с хозяйством мне страшно надоела, но тепер
ь, кажется, мама меня скоро опять заменит, Ц ей очень скучно жить без свое
й шумной оравы. Мы ей, конечно, страшно рады. Отец пролежал в постели три не
дели, сперва с ангиной, а только вышел он, садясь в трамвай, сильно ушиб ног
у. Теперь начинает понемногу двигаться. Я во время его болезни была и за хо
зяйку, и за сестру милосердия, плюс гимназия, где пропустила дня три-четыр
е. В Питере страшная голодовка, в день дают восьмушку фунта хлеба, а один д
ень и совсем не давали. Я даже обругала большевиков. Но с 18-го февраля обеща
ли прибавить. Посмотрим! …Я фунтов на двадцать убавилась, вот и приходитс
я перешивать все юбки и белье, Ц все валится. Меня даже заподозрили, не вл
юблена ли я, что так похудела. Он записался в новую социалистическую арми
ю, хотя говорят, что ему страшно надоел фронт. Мама его бранила, а мы на ура п
одняли. Отец тоже хочет записаться, но, конечно, шутит. Как живет Алешка? Ск
ажите ему, чтобы он написал мне письмецо, ведь он, наверно, уже хорошо умее
т писать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67