Его в
оспитывала тетка, сестра его матери, Александра Семеновна. Потом юношей,
по настоянию своего дяди Алеши Сванидзе, он приехал в Москву, чтобы учить
ся. Отец встретил его неприветливо, а мама старалась его опекать. Вообще г
оворя, жизнь в Кремле в одной квартире с нами и учеба на русском языке, тру
дно дававшемся ему вначале, Ц все это было совсем не для него. Оставшись
в Грузии, он, наверное, жил бы спокойнее и лучше, как и его двоюродные брать
я. Яша всегда чувствовал себя возле отца каким-то пасынком, Ц но не возле
моей мамы, которую он очень любил. Первый брак принес ему трагедию. Отец не
желал слышать о браке, не хотел ему помогать, и вообще вел себя, как самоду
р. Яша стрелялся у нас в кухне, рядом со своей маленькой комнаткой, ночью. П
уля прошла навылет, но он долго болел. Отец стал относиться к нему за это е
ще хуже Ц я уже писала об этом. Мне позже об этом рассказывала няня. После
этого Яша уехал в Ленинград и жил там в квартире у дедушки Сергея Яковлев
ича Аллилуева. Родилась девочка, которую он очень любил, но она вскоре уме
рла; этот первый брак его потом быстро распался. Яша работал в Ленинграде
на ТЭЦ, Ц он был по специальности инженером-электриком. Ему бы и работат
ь в этой мирной профессии… В 1935 Яша приехал в Москву и поступил в Военную Ар
тиллерийскую Академию. Примерно через год он женился на очень хорошеньк
ой женщине, оставленной ее мужем. Юля была еврейкой, и это опять вызвало не
довольство отца. Правда, в те годы он еще не выказывал свою ненависть к евр
еям так явно, Ц это началось у него позже, после войны, но в душе он никогда
не питал к ним симпатии. Но Яша был тверд. Он сам знал все слабости Юли, но о
тносился и ней как истинный рыцарь, когда ее критиковали другие». Он люби
л ее, любил дочь Галочку, родившуюся в 1938 году, был хорошим семьянином и не о
бращал внимания на недовольство отца. Он приходил иногда к нам на кварти
ру в Кремль, играл со мной, смотрел как я делаю уроки и с напряжением ждал к
огда отец придет обедать. За столом он сидел обычно молча. Яша уважал отца
к его мнения, и по его желанию стал военным. Но они были слишком разные люд
и, сойтись душевно им было невозможно. («Отец всегда говорит тезисами», ка
к-то раз мне сказал Яша). Яшино спокойствие и мягкость раздражали отца, бы
вшего порывистым и быстрым даже в старости. До войны Яша с семьей жил у нас
в Зубалове каждое лето, а весной мы с ним вместе занимались, готовясь кажд
ый к своим экзаменам. У нас была там баня, а на бане был обширный чердак, где
висели сухие березовые банные веники. Там было сухо и ароматно, мы притащ
или туда ковер, и занимались там вместе. Перед началом войны Яше было трид
цать три года, а мне Ц пятнадцать, и мы только-только с ним подружились по-
настоящему. Я любила его именно за его ровность, мягкость и спокойствие. А
он всегда меня любил, играл со мной, а я теперь возилась с его дочкой… Если
бы не война, мы стали бы настоящими крепкими друзьями на всю жизнь. Яша уше
л на фронт на следующий же день после начала войны, и мы с ним простились п
о телефону, Ц уже невозможно было встретиться. Их часть отпра вляли прям
о туда, где царила тогда полнейшая неразбериха Ц на запад Белоруссии, по
д Барановичи. Вскоре перестали поступать какие бы то ни было известия. Юл
я с Галочкой оставались у нас. Неведомо почему (в первые месяцы войны никт
о не знал толком, что делать, даже отец), нас отослали всех в Сочи: дедушку с
бабушкой, Анну Сергеевну с двумя ее сыновьями. Юлю с Галочкой и меня с няне
й. В конце августа я говорила из Сочи с отцом по телефону. Юля стояла рядом,
не сводя глаз с моего лица. Я спросила его, почему нет известий от Яши, и он м
едленно и ясно произнес: «Яша попал в плен». И, прежде чем я успела открыть
рот, добавил: «Не говори ничего его жене пока что…» Юля поняла по моему лиц
у, что что-то стряслось, и бросилась ко мне с вопросами, как только я положи
ла трубку, но я лишь твердила: «Он ничего сам не знает»… Новость казалась м
не столь страшной, что я была бы не в силах сказать ее Юле Ц пусть уж ей ска
жет кто-нибудь другой… Но отцом руководили совсем не гуманные соображен
ия по отношению к Юле: у него зародилась мысль, что этот плен неспроста, чт
о Яшу кто-то умышленно «выдал» и «подвел», и не причастна ли к этому Юля… К
огда мы вернулись к сентябрю в Москву, он сказал мне: «Яшина дочка пусть ос
танется пока у тебя… А жена его, по-видимому, нечестный человек, надо буде
т в этом разобраться…» И Юля была арестована в Москве; осенью 1941 года, и про
была в тюрьме до весны 1943 года, когда «выяснилось», что она не имела никаког
о отношения к этому несчастью, и когда поведение самого Яши в плену, након
ец-то, убедило отца, что он тоже не собирался сам сдаваться в плен… На Моск
ву осенью 1941 года сбрасывали листовки с Яшиными фотографиями Ц в гимнаст
ерке, без ремня, без петлиц, худой и черный… Василий принес их домой, мы дол
го разглядывали, надеясь, что это фальшивка, Ц но нет, не узнать Яшу было н
евозможно… Спустя много лет, возвращались домой люди, которые тоже побыв
али в плену, а освободившись из плена, попадали к нам в лагеря, в тайгу, на се
вер… Многие слышали о том, что Яша был в плену, Ц немцы ис пользовали этот
факт в пропагандных целях. Но было известно, что он вел себя достойно, не п
оддаваясь ни на какие провокации, и, соответственно испытывал жестокое о
бращение. Зимою 1943-44 года, уже после Сталинграда, отец вдруг сказал мне в одн
у из редких тогда наших встреч: «Немцы предлагали обменять Яшу на кого-ни
будь из своих…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67