Отец был в уб
ежище, в Кремле, и я спустилась туда. Такие же комнаты, отделанные деревянн
ыми панелями, тот же большой стол с приборами, как и у него в Кунцево, точно
такая же мебель. Коменданты гордились тем, как они здорово копировали Бл
ижнюю дачу, считая, что угождают этим отцу. Пришли те же лица, что и всегда, т
олько все теперь в военной форме. Все были возбуждены Ц только что сообщ
или, что разведчик, пролетев над Москвой, всюду набросал небольших бомб…
Отец не замечал меня, я мешала ему. Кругом лежали и висели карты, ему докла
дывали обстановку на фронтах. Наконец, он заметил меня, надо было что-то с
казать… «Ну, как ты там, подружилась с кем-нибудь из куйбышевцев?» Ц спро
сил он, не очень думая о своем вопросе. «Нет», Ц ответила я, Ц «там органи
зовали специальную школу из эвакуированных детей, их много очень», Ц ск
азала я, не предполагая, какова будет на это реакция. Отец вдруг поднял на
меня быстрые глаза, как он делал всегда, когда что-либо его задевало: «Как?
Специальную школу?» Ц я видела, что он приходит постепенно в ярость. «Ах в
ы!» Ц он искал слова поприличнее, Ц «ах вы, каста проклятая! Ишь, правител
ьство, москвичи приехали, школу им отдельную подавай! Власик Ц подлец, эт
о его все рук дело!…» Он был уже в гневе, и только неотложные дела и присутс
твие других отвлекли его от этой темы. Он был прав, Ц приехала каста, прие
хала столичная верхушка в город, наполовину выселенный, чтобы разместит
ь все эти семьи, привыкшие к комфортабельной жизни и «теснившиеся» здесь
в скромных провинциальных квартирках… Но поздно было говорить о касте,
она уже успела возникнуть и теперь, конечно, жила по своим кастовым закон
ам. В Куйбышеве, где москвичи варились в собственном соку, это было особен
но видно. В нашей Ц «эмигрантской» школе все московские знатные детки, с
обранные вместе, являли столь ужасающее зрелище, что некоторые местные п
едагоги отказывались идти в классы вести урок. Слава Богу, я училась там л
ишь одну зиму и уже в июне вернулась в Москву. Я ездила в Москву и з Куйбыше
ва еще в ноябре 1941 года и в январе 1942, тоже на день-два, повидать отца. Он был, ка
к и в первый раз, занят и раздражен, Ц ему было абсолютно не до меня и вообщ
е не до наших глупых домашних дел… Я чувствовала себя в ту зиму страшно од
инокой. Может быть, возраст уже подходил такой, Ц шестнадцать лет, пора м
ечтаний, исканий, сомнений, которых я не знала раньше. В Куйбышеве я стала
впервые ходить слушать серьезную музыку, Ц туда была эвакуирована фила
рмония. Там впервые исполнили и седьмую симфонию Шостаковича. У нас вниз
у, в длинном темном коридоре возле кухни крутили кинопередвижку Ц мы см
отрели хронику с фронтов, осажденный Ленинград, осень под Москвой… Хрони
ка тех военных лет незабываема Ц ее тогда снимали прямо в боях, в окопах,
под надвигающимися танками… Приехал ненадолго Василий повидать сына. О
н лишь перед войной окончил авиационное училище в Липецке, Ц тогда еще с
ам летал на истребителях, Ц но уже был майор и назначен Начальником Инсп
екции ВВС, Ц какая-то непонятная должность непосредственно в подчинен
ии у отца. Недолго Василий был под Орлом, потом штаб-квартира его была в Мо
скве, на Пироговской Ц там он заседал в колоссальном своем кабинете. В Ку
йбышеве возле него толпилось много незнакомых летчиков, все были подобо
страстны перед молоденьким начальником, которому едва исполнилось два
дцать лет. Это подхалимничание и погубило его потом. Возле него не было ни
кого из старых друзей, которые были с ним наравне… Эти же все заискивали, ж
ены их навещали Галю и тоже искали с ней дружбы. В доме нашем была толчея. К
ругом была неразбериха, Ц и в головах наших тоже. И не было никого с кем бы
душу отвести, кто бы научил, кто бы сказал умное, твердое, честное слово… В
ту зиму обрушилось на меня страшное открытие. Я читала английские и амер
иканские журналы, просто из интереса к информации и к языку Ц «Life», «Fortune», «
The Illustrated London News». И вдруг наткнулась на статью об отце, где, как давно известный фа
кт упоминалось, что «жена его, Надежда Сергеевна Аллилуева покончила с с
обой в ночь на 9 ноября 1932 года». Я была потрясена, я не верила своим глазам, н
о ужасно, что я верила этому сердцем. В самом деле, все произошло так неожи
данно тогда… Я ринулась к бабушке и сказала, что «я все знаю, почему от мен
я скрывали?» Бабушка очень удивилась, и тут же стала подробно рассказыва
ть, как это на самом деле произошло. «Ну кто бы мог подумать?» Ц повторяла
она без конца, Ц «ну, кто бы мог подумать, что она это сделает?» С тех пор мн
е не было покоя. Я вспоминала то, что могла помнить. Я думала об отце, о его х
арактере, о том, как в самом деле, трудно с ним; я искала причин, но никто не х
отел мне толком объяснить… Да и потом Анна Сергеевна и бабушка не так уж х
орошо понимали маму, событие это уже было заслонено для них новыми несча
стиями, (смертью Павлуши, гибелью Реденса, обоих Сванидзе), острота его со
временем для них притупилась. А я не находила себе места. Что-то рухнуло в
о мне самой и в моем беспрекословном подчинении воле, слову, мнениям отца
… Все связанное с недавним арестом Юли теперь начинало казаться мне стра
нным Ц почему отец сказал тогда по телефону: «Только не говори пока ниче
го Яшиной жене!» Я начинала думать о том, о чем никогда раньше не думала: а т
ак ли уж всегда бывает прав мой отец? Думать так тогда, в то время, было кощу
нственно, потому что в глазах всех, кто окружал меня, имя отца было соедине
но с волей к победе, с надеждой на победу и на окончание войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67