После попойки с какими-то иностранцами, его арестовали 28 ап
реля 1953 года. Началось следствие. Выплыли аферы, растраты, использование с
лужебного положения и власти сверх всякой меры. Выплыли случаи рукоприк
ладства при исполнении служебных обязанностей. Обнаружились интриги н
а весьма высоком уровне, в результате которых кто попал в тюрьму, а кто пог
иб… Вернули генерала авиации А. А. Новикова, попавшего в тюрьму с легкой ру
ки Василия… Теперь все были против него. Теперь уж его никто не защищал, то
лько подливали масла в огонь… На него «показывали» все Ц от его же адъют
антов, до начальников штаба, до самого министра обороны и генералов, с кот
орыми он не ладил… Накопилось столько обвинений, что хватило бы на десят
ерых обвиняемых… Военная коллегия дала ему восемь лет тюрьмы. Он не мог п
оверить. Он писал в правительство письма полные отчаяния, с признанием в
сех обвинений, и даже с угрозами. Он забывал, что он уже ничто и никто… Над н
им сжалились. Зимой 1954-55 года он болел и его перевели в тюремный госпиталь. О
ттуда должны были отправить его в больницу, потом Ц в санаторий «Барвих
а», а затем уже домой на дачу. Мне сказал об этом Н. С. Хрущев, вызвавший меня
к себе в декабре 1954 года Ц он искал решения, как вернуть Василия к нормальн
ой жизни. Но все вышло иначе. В госпитале его стали навещать старые дружки;
Ц спортсмены, футболисты, тренеры; приехали какие-то грузины, привезли
бутылки. Он опять сошел с рельс, Ц забыв про обещания, он снова шумел, снов
а угрожал, требовал невозможного… В результате, из госпиталя он попал не
домой, а во Владимирскую тюрьму. Приговор военной коллегии оставили в си
ле. Во Владимир я ездила навещать его вместе с его третьей женой, Капитоли
ной Васильевой, от всего сердца пытавшейся помочь ему. Этого мучительног
о свидания я не забуду никогда. Мы встретились в кабинете у начальника тю
рьмы. На стене висел, Ц еще с прежних времен, Ц огромный портрет отца. Под
портретом сидел за, своим письменным столом начальник, а мы Ц перед ним,
на диване. Мы разговаривали, а начальник временами бросал на нас украдко
й взгляд; в голове его туго что-то ворочалось и должно быть он пытался осм
ыслить: что же это такое происходит?… Начальник был маленького роста, бел
обрысый, в стоптанных и латаных валенках. Кабинет его был темным и унылым
Ц перед ним сидели две столичных дамы в дорогих шубах, и Василий… Началь
ник мучился, на лице его отражалось умственное усилие… Василий требовал
от нас с Капитолиной ходить, звонить, говорить где только возможно о нем, в
ызволять его отсюда любой ценой. Он был в отчаянии, и не скрывал этого. Он м
етался, ища, кого бы просить? Кому бы написать? Он писал письма всем членам
правительства, вспоминал общие встречи, обещал, уверял, что он все понял, ч
то он будет другим… Капитолина, мужественная, сильная духом женщина, гов
орила ему: не пиши никуда, потерпи, недолго осталось, веди себя достойно. О
н набросился на нее Ц «Я тебя прошу о помощи, а ты мне советуешь молчать!»
Потом он говорил со мной, называл имена лиц, к которым, как он полагал, можн
о обратиться. «Но ведь ты же сам можешь писать кому угодно!» Ц говорила я.
«Ведь твое собственное слово куда важнее, чем то, что я буду говорить». Пос
ле этого он прислал мне еще несколько писем, с просьбой писать, просить, уб
еждать… Была у него даже идея связаться с китайцами, Ц «они мне помогут!»
Ц говорил он не без основания… Мы с Капитолиной, конечно, никуда не ходил
и и не писали… Я знала, что Хрущев сам стремится помочь ему. Во Владимире В
асилий пробыл до января 1960 года. В январе 1960 года, меня снова вызвал Хрущев. Б
ыл план, Ц не знаю кем приду манный, Ц предложить Василию жить где-нибуд
ь не в Москве, работать там, вызвать семью, сменить фамилию на менее громку
ю. Я сказала, что, по-моему, он не пойдет на это. Я все время стремилась доказ
ать, что его алкоголизм болезнь, что он не может отвечать за все свои слова
и поступки подобно здоровому человеку, Ц но это не убеждало. Вскоре посл
е этого Н. С. Хрущев вызвал Василия, и говорил с ним больше часа. Прошло почт
и семь лет со дня его ареста… Василий потом говорил, что Хрущев принял его
«как отец родной». Они расцеловались и оба плакали. Все кончилось хорошо:
Василий оставался жить в Москве. Ему дали квартиру на Фрунзенской набере
жной, и дачу в Жуковке, Ц недалеко от моей. Генеральское звание и пенсия, м
ашина, партийный билет Ц без перерыва стажа, Ц все это было ему возвраще
но вместе со всеми его боевыми орденами. Его просили лишь об одном: найти с
ебе какое-нибудь занятие и жить тихо и спокойно, не мешая другим и самому
себе. И еще просили не ездить в Грузию, Ц Василий с первого же слова проси
л отпустить его туда… Январь, февраль, март Ц он жил в Москве, и быстро поч
увствовал себя снова тем, чем был и раньше. Вокруг него немедленно собрал
ись какие-то люди из Грузии, Ц затаскивали его в «Арагви», пили с ним, слав
ословили, курили ему фимиам… Опять он почувствовал себя «наследным прин
цем»… Его звали в Грузию, Ц вот там он будет жить! Разве это Ц квартира? Ра
зве это Ц мебель? Стыд и позор Ц ему, ему, давать такую мебель! Там ему пост
роят дачу под Сухуми, там он будет жить, как ему подобает… Нашлась немолод
ая грузинка, которая немедленно предложила ему жениться на ней и ехать с
ней в Сухуми. Его дети Ц уже большие тогда юноша и девушка, Ц отговарива
ли его, умоляли выгнать всех этих грузин вон Ц предупреждали, что опять э
то плохо кончится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67