От резкого зво
нка впередсмотрящего все превращались в слух и зрение.
Матросы, завидев рогатую гостью, осторожненько отводили ее баграми, и ог
ромная чугунная голова медленно уходила за корму, покачивая рогами. Матр
осы бегали по палубе на цыпочках, говорили вполголоса. Я не видела такой т
ревоги даже во время торпедной атаки. Матросы, не стесняясь меня, высказы
вали самые страшные прогнозы, что, мол, стоит такой мине стукнуться как сл
едует о борт корабля, как сработают взрыватели и двести пятьдесят килогр
аммов взрывчатки разнесут судно вдребезги.
Я холодела от ужаса, лучше б не знать.
С наступлением темноты капитан приказал заглушить машины и положил кор
абль в дрейф. С обоих бортов на воду были спущены шлюпки, матросы вглядыва
лись в черные волны Ц не покажется ли страшная морда мины, а завидев ее кр
углую шишковатую макушку на волне, протягивали багры и самыми ласковыми
словами провожали ее за корму, а вслед пускали страшные ругательства. Ут
ром, когда на востоке обозначилась бледная полоска рассвета, вахтенный с
игнальщик доложил, что море спокойно, мин не видно…
Спустя два дня между островами Шпицберген и Медвежьим мы снова примкнул
и к каравану и увидели наши советские военные корабли, которые приняли т
ранспортные суда под свою охрану.
Да, советские военные корабли перепахали Баренцево море, охраняя конвои
, спасая английские и американские экипажи с гибнущих и погибших транспо
ртных кораблей. Высматривали каждый плотик, каждый обломок, за который м
ог ухватиться тонущий.
Еще мили две хода Ц и видны Мурманские сопки. Шестнадцать суток позади. К
араван втягивается в горло Кольского полуострова.
Я с трудом перевожу на английский команды лоцмана: «Восемнадцать метров
…», «Трави якорную Цепь…» Опускаю непереводимый с обеих сторон морской ж
аргон, стараюсь как можно быстрее превратить Метры в футы.
Здравствуй, причал родной земли!

Глава 25. Горбушка хлеба

Мурманск. Почти весь день ушел на организацию причалов и якорных стоянок
для пароходов. Капитан Эндрю попросил меня быть переводчиком у советско
го лоцмана и в благодарность за дружеское участие и добрую компанию в по
ходе подарил мне цветную мозаику Ц фигурные кубики для взрослых. Храню
их до сих пор.
Матросы помогли мне перенести вещи в гостиницу. Было начало марта 1944 года.
Над Мурманском уже на несколько часов появлялось солнце. Оно освещало мр
ачную картину разрушенного города. Руины, руины, руины…
И все же город жил. Торговали магазины. Сновали прохожие. Гуляли влюбленн
ые парочки. Маршировали солдаты. Инвалиды на костылях в бушлатах и тельн
яшках. Это они изведали «купание» в Баренцевом море, где теряли руки и ног
и. Фронтовой город.
Вечерним поездом я отправилась в Москву. Пассажиров было мало. Моим сосе
дом по купе оказался капитан 2-го ранга с девочкой, вид которой меня пораз
ил. Голубая прозрачность лица и не по-детски печальные глаза. «Больная де
вочка», Ц решила я.
Поезд отправился. Я познакомилась с попутчиками. Он Ц командир подводно
й лодки, ленинградец, везет дочку на Украину к родственникам. Увидев накл
ейки на моих двух мешках и чемодане, он понял, что я прибыла из Великобрита
нии с конвоем. Он и сам встречал и охранял конвои. Мой новый знакомый обрат
ился ко мне на английском языке и сказал, что его жена, мать и младший сын п
огибли от голода в Ленинграде, а чудом оставшуюся в живых дочку знакомые
привезли к нему в Мурманск. Просил ни о чем девочку не расспрашивать, она е
ще не может прийти в себя после пережитого. Назвал ее по-английски Элизаб
ет.
Девочка мрачно смотрела на отца и потом сказала: «Я хочу есть». Я предложи
ла устроить ужин. Достала сыр, лимон, сахар, купленные у английского торго
вца. Капитан вынул большой термос, американскую тушенку, хлеб. С изяществ
ом, столь свойственным русским морякам, он расстелил салфетку, нарезал р
овные ломтики хлеба. Я сняла красную корочку с сыра и заметила, что девочк
а схватила ее и проворно сунула под подушку. Я нарезала лимон, положила ка
ждому в стакан. Капитан, которого, если память не изменяет, звали Сергеем С
ергеевичем, подал чай и бутерброд прежде всего Лизе, а когда протянул бут
ерброд мне, она вскрикнула и схватила его за руку.
Ц Лиза, милая, хватит всем, всем, и тебе я дам еще много.
В руках у Сергея Сергеевича была большая горбушка хлеба.
Ц Дай, Ц сказала девочка повелительно. Он положил горбушку перед нею.
Ц Это горбушку съешь завтра утром. Ты же умница, знаешь, что много есть те
бе еще вредно. Пей чай и ложись спать не раздеваясь. Мы с тетей пойдем поку
рим.
Мы вышли в коридор. Он закрыл дверь в купе и теперь уже по-русски шепнул мн
е:
Ц Моя девочка перенесла такой ужас, она крайне истощена и все съестное п
рячет даже от меня. И сейчас она вынимает спитой лимон из стаканов, подбир
ает крошки хлеба и куда-нибудь засунула горбушку. Врачи не разрешают ее о
бильно кормить. Это опасно после девятисот голодных дней. Подумайте толь
ко, Лиза сказала мне со слов мамы, они съели умершую собаку…
Мы вернулись в купе. Спитой лимон исчез. Горбушки не было. Кусок еще не нар
езанного сыра тоже исчез. Лиза спала, обхватив обеими руками подушку.
Неожиданно поезд затормозил и остановился. Дверь в купе резко отодвинул
ась, и проводница объявила, что поезд подходит к фронтовой линии. Близитс
я время обстрела, поэтому надо быть готовыми в нужный момент покинуть ва
гон.
Вскоре послышался артиллерийский залп. Сергей Сергеевич схватил девоч
ку на руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129