Массажист был высокого
класса, он просто спас мои ноги.
Во время сеансов я выяснила прошлое массажиста. С ним работала наша рези
дентура в Эстонии в 30-е годы. Я, в то время начальник эстонского отделения в
Ленинградском НКВД, руководила этой разработкой с целью его вербовки. С
остоялась ли вербовка, не знаю, так как вскоре уехала в загранкомандиров
ку, но по его поведению в лагере и по его отношению ко мне (разумеется, он не
знал, что я разведчик), думаю, что вербовка тогда состоялась и пользу он пр
инес. Я информировала Центр о встрече с этим человеком в воркутинском ла
гере.
Еще одна встреча.
Я получила указание выявить и собрать в один лагерь всех заключенных нем
цев. Вернуть им отобранные, при обыске ценности. Выдать новую лагерную од
ежду и обувь. По соглашению с нашими союзниками заключенные немцы возвра
щались в Германию.
Опрашивая каждого и сверяя опрос с личным делом, я вдруг узнала в одном пл
енном эсэсовце своего давнего знакомого. В 1939 году этот человек прибыл в Ф
инляндию на практику из гиммлеровской разведшколы. На одном из дипломат
ических приемов мы с ним оказались соседями по столу. Я поняла, что он проя
вляет живой интерес к Советскому Союзу, изучает русский язык. Имеет пред
ставление о нашей истории, исторической и художественной литературе. Он
заинтересовал нашу резидентуру, и «Кин» просил Центр дать санкцию на его
вербовочную разработку. Получили ответ: Центру он известен как убежденн
ый нацист, предан фюреру, вербовка его невозможна. «Кин», помню, рассмеялс
я и с горечью сказал: «Какой пассаж, наши руководители считают гитлеровц
ев в идейном отношении крепкими орешками, нам, мол, не по зубам, а нас все вр
емя в чем-то подозревают, не доверяют, проверяют, заставляют доказывать, ч
то ты не верблюд…»
Однажды этот молодчик прислал мне скромный букет цветов. «Кин» сказал: «
А не имеет ли он задание тебя вербовать?» Ц «Не говори глупостей», Ц рас
сердилась я. Вскоре наш «объект» уехал в Германию.
И вот почти двадцать лет спустя он стоит передо мной в новом лагерном буш
лате, вертит в руках часы на золотом браслете и расширенными глазами смо
трит на меня. Узнал. Я вижу, как мчатся сквозь время его мысли, он мучительн
о думает, где и когда он со мной встречался, и, чувствую, вспомнил. Я вижу это
по выражению его лица. Он хочет что-то сказать, но я его опережаю общим воп
росом ко всем присутствующим здесь немцам: «Все ли ценности вы получили?
» Немцы кивают головами. «Все, все». Ц «Какие у вас имеются претензии, жал
обы? Получили ли вы свежее белье и новую одежду, обувь?» Ц «Яволь, яволь!» (Д
а. да!) И наконец я спрашиваю: «Soll ich Ihnen adio oder aufwiedersehen sagen?» (Должна ли я вам сказать прощай
те или до свидания?) Ц «Adio, adio!» Ц хором отвечают немцы. «Ich will liber aufwiedersehen sagen, frau Oberst» (Мне б
ольше хочется сказать до свидания, госпожа полковник), Ц тихо произноси
т мой старый знакомый, проходя мимо меня.
Были картины страшные. Однажды в одном лагерном отделении я сидела в каб
инете начальника. Туда вошел расконвоированный заключенный и, сделав ка
кое-то резкое движение правой рукой над левой, хлестнул кровавой струей
по лицу начальника отделения залил кровью бумаги на столе. Начальник схв
атил его руку с разрезанной веной, а я нажала на кнопку Ц вызвала дежурно
го. Пришли солдаты. Фельдшер жгутом перевязал окровавленную руку. Ворвав
шегося поволокли в медпункт. Как выяснилось, это было знаком протеста пр
отив отказа в его просьбах снизить срок наказания.
В другой раз, когда я была в спецчасти одного лагеря и проверяла постанов
ку учета заключенных, соблюдение установленных сроков отбытия наказан
ия, один из зеков, угрожая ножом, изнасиловал жену начальника отделения.

Самое страшное произошло в марте 1955 года, в день выборов в Верховный Совет
СССР. В лагере был поднят мятеж. Заключенные протестовали против условий
лагерной жизни, взяли в заложники несколько человек из администрации, в
том числе начальника производственного отдела майора Зосимова. Предъя
вили ультиматум: всех «двадцатипятилетников», то есть осужденных на 25 ле
т тюремного заключения и отсидевших 10 лет, выпустить на свободу. На работу
в этот день заключенные-шахтеры не вышли. На простынях, поднятых над голо
вами, были начертаны слова: «Даешь уголек Родине, а нам Свободу!»
Мятеж был подавлен прибывшими танковыми и артиллерийскими частями и во
оруженной охраной. Шестнадцать человек были расстреляны с вышек.
Приехавшие из Москвы и из столицы автономной республики прокуроры не пр
ивлекли никого из мятежников к уголовной ответственности Ц слишком ве
лик был накал против лагерного режима.
Много десятков тысяч дел хранит воркутинский архив. Среди них дела на ма
терых бандитов, убийц, насильников, грабителей. Но там же в алфавитном пор
ядке соседствуют дела таких «преступниц», как многодетные женщины, кажд
ая из которых украла на прядильной или ткацкой фабрике моток пряжи или н
иток ради того, чтобы заштопать чулки себе или ребенку. Или дела на опозда
вших на работу, виновные получали по пять лет заключения, а их детей на эти
годы власти отправляли в детские дома. Очень круто судебные органы осуж
дали людей, у которых бандеровцы Ц украинские националисты под угрозой
оружия забирали кур, яйца, хлеб. Этих мирных жителей, ограбленных бандеро
вцами, обвиняли «в помощи контрреволюционерам», и им давали аж до 15 лет. Ст
алинский указ действовал безотказно.
В самом страшном положении в лагере находились женщины. Заключенные в же
нском отделении работали на кирпичном заводе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129