д. Аналогичную позицию заняло и руководство социал-демократической партии Австрии.
Русофобия, которая давно стала характерной для общественности Западной Европы, включая социал-демократическое движение, оправдывала измену социалистов этих стран принципам пролетарского интернационализма. Фактически социал-демократы Германии и Австрии солидаризировались с империалистическими кругами мира, развязавшими невиданную до тех пор по своим масштабам и жестокости бесчеловечную бойню, и одобрили поход империалистов своих стран с целью захвата российских земель.
В то же время русофобские лозунги, которые оправдывали агрессивную войну Центральных держав, использовались для поощрения ими национал-сепаратистских движений внутри России. После начала Первой мировой войны правительства Германии и Австро-Венгрии стали создавать военные формирования, во главе которых стояли вожди сепаратистских движений ряда российских провинций. Польский легион под командованием польского социал-демократа Юзефа Пилсудского был вооружен и оснащен Германией и Австро-Венгрией. В распоряжении Центральных держав имелся также Украинский легион, который опирался на слаженную систему подпольных центров внутри России. В Германии был сформирован и финский батальон. С целью склонить военнопленных из Украины, Польши, Грузии, Азербайджана, Средней Азии к вооруженной борьбе против России германские и австрийские власти распространяли среди них пропагандистскую литературу. В Берлине и Вене были организованы центры для повстанческих организаций Литвы, Грузии, Азербайджана и Туркестана.
О том, что вся эта деятельность была направлена на раскол России, стало ясно после того, как 5 ноября 1916 года австро-германские оккупационные власти объявили о создании на захваченной ими российской территории «польского государства». Заявления о дикости и варварстве русских, угнетения ими других народов, враждебности русских цивилизации служили прикрытием для политики, направленной на раздел российских земель и захвата их империалистическими державами Запада.

Глава 9
«Где народ, там и стон…»

Россия, которая для значительной части европейского общественного мнения являлась олицетворением дикости и варварства, на самом деле постепенно догоняла страны Запада по своему уровню капиталистического развития. Одновременно в ней обострялись глубокие противоречия, характерные для этого общественного строя. В то же время в стране сохранялись тяжелые последствия докапиталистического прошлого.
Несмотря на ликвидацию крепостного права, условия жизни крестьянства (свыше 80 % населения страны) существенно не улучшились. Хотя с 1863 по 1913 год сельское население выросло почти в 2 раза, посевные площади хлеба и картофеля увеличились лишь на 12,5 %. Хотя рост урожайности возрос (с 29 пудов с десятины в 1861-1870 годах до 39 пудов в 1891-1900 годах), производительность земледелия оставалась крайне низкой. Поголовье скота увеличилось, но в расчете на душу населения сократилось.
Хотя капитализм быстро развивался в стране, в его сельском хозяйстве сохранялось господство помещичьих хозяйств. По данным переписи, к 1897 году на долю 30 тысяч дворянских семей России приходилось 70 миллионов десятин земли, в то время как 10,5 миллиона крестьянских семей (около 50 миллионов человек) обладали 75 млн десятин. Поэтому многие крестьяне были вынуждены арендовать землю у помещиков. В качестве платы за арендуемую землю они обрабатывали помещичью пашню.
Такая система «отработок», которая фактически представляла форму барщины, была распространена в 17 из 43 губерний Европейской России.
В то же время крестьянская реформа ускорила расслоение в деревне. Уже в 80-х годах XIX века зажиточные крестьяне, составлявшие 20 % всех крестьян, обладали по разным губерниям от 34 до 56 % всей пахотной земли, имевшейся у крестьян. На долю же бедняков, составлявших половину крестьянства, приходилось от 19 до 32 % крестьянской земли.
Следует также учесть, что крестьяне были вынуждены ежегодно платить всевозможные налоги, а также выкупные платежи за обретенную ими землю после освобождения. Сергей Кара-Мурза пишет: «Согласно данным середины 70-х годов XIX века, средний доход крестьянина с десятины в европейской части России составлял 163 копейки, а все платежи и налоги с этой десятины – 164,1 копейки. Тяжелейшей нагрузкой были выкупные платежи крестьян за свою же общинную землю. В 1902 году они составили 90 миллионов рублей – более трети тех денег, что крестьянство получало от экспорта хлеба».
Вследствие такого положения крестьяне имели минимум денежных средств. Рассказав в своем очерке «После урожая» о том, какое значение для русской крестьянки тех лет имело приобретение иголки стоимостью в грош, писатель Г.И. Успенский замечал: «Никогда ни грош, ни иголка не имели в моих глазах того необычного значения, которое придавала им речь хозяйки. Какая масса затруднений наваливается на крестьянскую женщину из-за одного только гроша, на который можно купить иголку, необходимую в семье постоянно! И оказывается, что бывают моменты, когда невозможно купить иголку, нет гроша, нужно идти в люди, просить, кланяться!»
У многих крестьян не было никакой возможности закупать более совершенные орудия труда, и они был столь же архаичными, как и много веков назад. В сборнике очерков «Крестьянин и крестьянский труд» Г.И. Успенский писал: «Хуже той обстановки, в которой находится труд крестьянина, представить себе нет возможности, и надобно думать, что тысячу лет назад были те же лапти, та же соха, та же тяга, что и теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183