Вчера, проезжая в темноте через Кировский мост, видел на Васильев
ском острове череду вспышек Ц разрывы снарядов. А на южной стороне темн
ое, туманное небо озарялось огромным заревом пожара, и на юго-восточной с
тороне, на окраине города, полыхало второе зарево.
Всю ночь стекла окон вздрагивали от ожесточенной, почти непрерывной кан
онады. Что именно происходило там, где нашим войскам надо через торфяные
болота пробиться к высотам Синявина и ко Мге, не знаю, но интенсивность ст
рельбы была слишком уж напряженной и потому тревожащей.
Зато вот уже с неделю нет воздушных налетов на Ленинград, нет и тревог. Из
статьи о противовоздушной обороне Ленинграда мне известно, что, начиная
с 8 сентября (когда немцы совершили первую массированную бомбежку города
), только зенитной артиллерией уничтожено больше ста вражеских самолето
в. Но сейчас причина «воздушного затишья» над городом Ц и погода, дождли
вая, промозглая, туманная, мешающая действиям авиации, и, главное, очевидн
о, то, что немецкие самолеты в массе своей перекинуты на Московский (Запад
ный) фронт. Там сейчас решается судьба ближайшего будущего. Там Ц центр с
обытий последний дней.
В «Известиях» за последние дни Ц сообщения об отчаянном натиске немцев
и об их крупных потерях: 12 октября они потеряли 90 танков и 12 000 человек, на след
ующий день Ц еще 6000 человек и 64 танка, 14 октября Ц 13 000 солдат и офицеров. Бои и
дут грандиозные. Но информбюро сообщило, что с ночи на 15 октября «положени
е на Западном направлении ухудшилось», на следующий день Ц что «немецко
-фашистские войска продолжали вводить в бой новые части» и что «обе стор
оны несут тяжелые потери», а с 20 октября Москва объявлена на осадном полож
ении: немцы в сотне километров от столицы и рвутся к ней на можайском и на
малоярославецком направлении.
Что еще знаю я о Москве? Знаю, что как два месяца назад Ц Ленинград, так теп
ерь, «стальной щетиною сверкая», на врага встала вся Москва. На фронт выхо
дят дивизии народного ополчения, рабочие батальоны, сотни тысяч людей со
здают у самой Москвы рубежи. Огромная сила рабочих московских заводов во
оружается, преисполненная решимости отстоять родную столицу, дышит нен
авистью к врагу.
Знаю также, что среди обывателей в последние дни была растерянность и по
токи эвакуирующихся (многие Ц в явной панике) хлынули из Москвы по всем н
аправлениям. Знаю, что теперь эта растерянность уже улеглась, но что наст
упление немцев на Москву продолжается и наши войска не в силах его задер
жать.
Возьмут ли Москву немцы?.. Не какие-либо логические доводы, а скорее всего
интуиция, подсознательное ощущение ближайшего будущего, говорит мне, чт
о гитлеровские армии Москвы не возьмут: подкатившись к ней еще ближе, мож
ет быть вплотную, замрут на ее рубежах, перейдут к обороне, окопаются, заст
ынут на зиму в окопах…
Вот, думается, все произойдет так!
Но уже без всяких «думается», не дав ни разу, никогда омрачить себя даже ми
молетной тени сомнения, а безусловно, как непреложную, ясную истину, пред
вижу исход войны: полное крушение Германии, уничтожение ее панически бег
ущих из России армий, крах всей чудовищной авантюры, затеянной на полях м
оей Родины Гитлером. Так будет. Я знаю это наверняка. Я убежден в этом бесп
редельно. И мне хочется посмотреть на это, дожить до этого дня… Я живу в Ле
нинграде и, если понадобится, выполню сой долг до конца. Но, конечно, погиб
нуть, не увидев, как наши войска вступают в Берлин, как они диктуют свою во
лю разбитым врагам, Ц обидно… И все же, когда умирают миллионы здоровых,
полнокровных людей за то же священное дело будь готов умереть и ты. Всяко
е иное рассуждение Ц удел шкурников, предателей и трусов.
29 октября
Девять вечера. Вот и воздушная тревога! Сегодня она продолжалась примерн
о час и недавно окончилась. Ее и следовало ожидать: день был солнечный, а в
ечер лунный. Бросали бомбы, дом вздрагивал, грохали зенитки.
Другое дело Ц вчера. Вчерашней тревоги никто не ждал. В половине седьмог
о вечера я вышел из Союза писателей после заседания правления, одного из
немногих за время войны. Я не член правления, но сейчас не до формальносте
й, если меня приглашают, если могу быть полезным.
Вышел с М. Л. Лозинским, нам было по пути. Шли по набережной пешком; была вьюг
а, настоящая блоковская вьюга Ц снегом захлестывало лицо; Нева Ц черно
водная, грозная, моментами открывала свой темный зев, задернутый мятущей
ся пеленой снега. Я сказал:
Ц Хорошая погода, сегодня налета не будет!
А ровно через четверть часа, едва мы дошли до Кировского моста, чтобы сест
ь в трамвай, завыли сирены и гудки, заорали громкоговорители, люди повысы
пали из остановившихся темных трамваев и заспешили в ближайшие убежища.
Если б я был один, я продолжал бы идти пешком к дому. Но нельзя было оставит
ь Лозинского, не имеющего права хождения пешком во время тревоги. Предло
жил ему щель на Марсовом поле, но он не захотел. Зашли в убежище Мраморного
дворца Ц через двор, в подвал. Убежище устроено под огромным стеклянным
залом, а во дворе скопление автомобилей-бензоцистерн. Только головотяп
мог придумать приткнуть бензобаки вплотную ко входу в убежище! У набереж
ной Ц вспомогательный военный корабль. Кировский мост Ц в зенитках, Ма
рсово поле Ц в зенитках, Ц словом, место для пережидания воздушного нал
ета малоудачное.
Налет продолжался час. Я сидел с М. Лозинским в убежище, просторном, но пер
еполненном: людей было несколько сот, главным образом красноармейцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93