Парикмахер ушел, захватив с собой парик, а Коринна весело повернулась к Кристофу.— Здравствуйте, дорогой! — сказала она.И подставила ему щеку для поцелуя. Кристоф не ожидал такого непринужденного обращения, но не стал отказываться от этой милости. Сама Коринна не вкладывала в свой жест особого смысла: не все ли равно, как здороваться!— Ну, теперь я спокойна за сегодняшний вечер, — сказала Коринна. (Она имела в виду свой парик.) — Но до чего же я была расстроена! Хорошо, что вы не пришли утром, я была самая несчастная женщина на свете.Он осведомился о причине.Оказалось, что парижский парикмахер при упаковке вещей все перепутал и уложил парик, который не подходит к роли.— Совершенно гладкий, — рассказывала она, — волосы падают прямыми прядями. Понимаете? Совсем прямыми. Я плакала горючими слезами. Верно, мадам Дезире?— Когда я пришла и увидела мадам, — отозвалась костюмерша, — я просто испугалась. На мадам лица не было. Краше в гроб кладут.Кристоф рассмеялся. Коринна увидела его лицо в зеркале.— Вас это смешит, бесчувственный вы человек? — возмутилась Коринна и тоже рассмеялась.Кристоф стал расспрашивать о вчерашней репетиции.Все прошло как по маслу, но только ей хотелось бы, чтобы сделали побольше купюр в других ролях и вовсе не делали в ее роли… Они так заболтались, что не заметили, как прошла часть дня. Коринна одевалась долго: ей доставляло удовольствие спрашивать у Кристофа, какого он мнения о ее туалетах. Кристофу они представлялись верхом изящества, и он простодушно сказал на своем французско-немецком жаргоне, что он никогда не видел более «сладострастной» женщины. Это так огорошило Коринну, что она молча уставилась на него, но вдруг разразилась хохотом.— Что я сказал? — спросил он. — Что-нибудь не так?— Так! Так! — воскликнула она, хохоча до слез. — В самую точку.Наконец они вышли. Вызывающий костюм Коринны и быстрая ее речь обращали на себя внимание прохожих. Актриса смотрела на все насмешливым оком француженки и не старалась таить про себя свои впечатления. Она презрительно фыркала, глядя на выставку мод или на витрины с художественными открытками, где все было вперемежку: чувствительные сценки рядом с игривыми и комическими, городские кокотки рядом с членами императорской фамилии, и тут же кайзер в красном, кайзер в зеленом, кайзер в виде эдакого морского волка; вот он на палубе корабля «Германия» — рука на руле, взор с вызовом устремлен к небесам. Коринна прыскала, глядя на столовый сервиз, украшенный хмурой физиономией Вагнера, или на витрину парикмахера, где красовалась мужская голова из воска. Она до неприличия громко смеялась перед патриотическим памятником, изображавшим старого императора в шинели и остроконечной каске, в обществе Пруссии, германских государств и голого гения войны. Все, что давало повод к насмешке в физиономиях людей, в их походке или говоре, Коринна улавливала мгновенно. Это не укрывалось от жертв актрисы, перехватывавших ее всевидящий и коварный взгляд. Иногда Коринна, повинуясь инстинкту подражания, невольно корчила гримасы, передразнивая веселых или угрюмых провинциалов; она подхватывала на лету фразу или слово, странно звучавшие для ее уха, и переиначивала их, смешно надувая щеки. Кристоф смеялся от всего сердца, нисколько не смущаясь этой бесцеремонностью, — ведь он и сам был бесцеремонен. К счастью, он уже не мог испортить себе репутации, иначе такая прогулка навеки погубила бы ее.Они зашли в собор. Коринне вздумалось подняться до самого шпиля; ее не смущали ни высокие каблуки, ни платье, которое волочилось по лестнице. Зацепившись подолом за край ступеньки, она смело рванула затрещавшую ткань и как ни в чем не бывало продолжала взбираться вверх, залихватски подобрав юбку. Кристоф ждал, что она, чего доброго, еще ударит в колокол. С высоты колокольни она прочла стихи Виктора Гюго, из которых Кристоф не понял ни слова, и спела французскую народную песенку. После этого она стала подражать муэдзину. Стемнело. Они сошли вниз, в церковь; густая тень расползлась по гигантским стенам, на которых блестели волшебные зрачки разноцветных стекол. В одном из приделов Кристоф увидел коленопреклоненную молодую девушку, в которой он узнал незнакомку, бывшую с ним на «Гамлете». Она так углубилась в молитву, что не видела его; Кристофа поразило выражение муки, застывшее на ее лице. Он шагнул, чтобы сказать ей несколько слов или по крайней мере поздороваться, но Коринна, как вихрь, увлекла его за собой.Вскоре они расстались. Коринне надо было готовиться к спектаклю, начинавшемуся, как это принято в Германии, рано. Не успел он войти к себе, как раздался звонок — ему передали записку от Коринны: «Повезло! Иезавель заболела! Спектакль отменен! Ура!.. Друг! Приходите! Пообедаем вместе!Ваш друг — Кориннета.P.S. Захватите побольше нот!»
Кристоф не без труда понял, что все это значит, а поняв, возликовал не меньше Коринны и тотчас же отправился в гостиницу. Он боялся, что вся труппа сойдется к обеду, но в приемной не было ни души. Исчезла и сама Коринна. Наконец до него донесся из задних комнат звонкий, смеющийся голос; он отправился на поиски и набрел на Коринну в кухне. Актрисе взбрело в голову приготовить блюдо по своему вкусу, одно из тех южных блюд, аромат которых разносится на целый квартал и дурманит даже камни. Коринна была уже на короткой ноге с хозяйкой гостиницы, тучной дамой; они говорили на чудовищном жаргоне, перемешивая французские, немецкие и даже негритянские слова. Обе громко смеялись, потчуя друг друга своей стряпней. При виде Кристофа они еще сильнее расшумелись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158