)

и влиться в хорошо знакомый водоворот парижской жизни, заставлял ее из года в год откладывать это путешествие. Тоска, овладевшая ею этой весной, а быть может, некое тайное разочарование (сколько немых романов таит сердце женщины, о которых окружающие не подозревают и в которых она не сознается даже самой себе!) внушили ей желание покинуть Рим. Угроза эпидемии оказалась предлогом, чтобы ускорить отъезд из-за детей. Она выехала через несколько дней после того, как отправила письмо Кристофу.Как только Кристоф узнал, что она приехала к Колетте, он помчался туда. Грация показалась ему задумчивой и какой-то далекой. Это огорчило его, но он и виду не подал. Теперь он почти полностью отрешился от своего эгоизма, и сердце его стало прозорливым. Он понял, что она чем-то огорчена, но хочет скрыть это, и не пытался узнать, в чем дело. Он только старался развлечь ее, весело рассказывал о своих злоключениях, работах, планах, незаметно окутывая ее своей любовью. Она чувствовала, как все ее существо пропитывает огромная нежность, боящаяся показаться навязчивой; она понимала, что Кристоф догадывается о ее переживаниях, и была этим растрогана. Ее наболевшее сердце отдыхало подле друга, который рассказывал ей о разных вещах, не касаясь того, что занимало их обоих. И мало-помалу он стал замечать, как облачко грусти начинает таять в глазах подруги, а взгляд ее становится все более и более близким… Наконец однажды, беседуя с нею, он вдруг остановился и молча посмотрел на нее.— Что с вами? — спросила она.— Сегодня вы совсем пришли в себя, — ответил он.Она улыбнулась и шепотом подтвердила:— Да.Им не всегда удавалось спокойно беседовать. Они редко оставались одни. Колетта осчастливливала их своим присутствием гораздо чаще, чем того хотелось им обоим. Несмотря на все свои недостатки, она была неплохая женщина, искренне преданная Грации и Кристофу, но ей и в голову не приходило, что она может им мешать. Она заметила (ее глаза подмечали все) то, что она именовала «флиртом» между Кристофом и Грацией; флирт был ее стихией, и это привело ее в восторг, она всячески старалась поощрять его. Но именно этого и не нужно было. Кристоф и Грация хотели одного: чтобы она не вмешивалась не в свое дело. Достаточно было ей появиться и сделать кому-нибудь из них скромный или нескромный намек на их дружбу, как они напускали на себя холодность и переводили разговор на другую тему. Колетта объясняла их сдержанность разными причинами, кроме одной, настоящей. К счастью для них, она не могла усидеть на месте. Она носилась взад и вперед, уходила и приходила, управляла всем домом, делая сразу десять дел. В промежутках между ее появлениями Кристоф и Грация, оставаясь одни с детьми, снова возобновляли прерванную нить своих невинных бесед. Они никогда не говорили о связывавших их чувствах. Они просто поверяли друг другу маленькие события своей повседневной жизни. Грация, проявляя чисто женский интерес, осведомлялась о быте Кристофа. У него все шло из рук вон плохо; постоянные недоразумения с экономками; прислуга вечно надувала и обворовывала его. Грация смеялась над ним от всего сердца и вместе с тем проявляла материнское сострадание к этому совершенно непрактичному большому ребенку. Однажды, когда Колетта, преследовавшая их дольше обычного, вышла, Грация, вздохнув, сказала:— Бедняжка Колетта! Я ее очень люблю… Но как она мне надоела!— Я тоже ее люблю, — сказал Кристоф, — если вы подразумеваете под этим, что она нам надоела.Грация рассмеялась:— Послушайте… Разрешите мне (здесь просто невозможно спокойно разговаривать)… разрешите мне прийти как-нибудь к вам?Он был поражен.— Ко мне! Вы придете ко мне?— Это не стеснит вас?— Стеснит? Меня? Ах, боже мой!— Ну что ж, если вы ничего не имеете против, — во вторник?— Во вторник, в среду, в четверг, в любой день, когда хотите.— Тогда во вторник, в четыре. Решено?— Вы добрая, вы очень добрая!— Погодите. Только при одном условии.— При условии? Какие еще условия! Я согласен на все. Ведь вы прекрасно знаете, что я на все готов, при условии или без условия.— Я предпочитаю условие.— Хорошо.— Вы не знаете, о чем идет речь.— Все равно. Все, что хотите.— Да выслушайте сначала, упрямец!— Говорите.— Вы ничего не будете менять у себя в квартире, понимаете? Ничего. Все остается точно в таком же виде, как сейчас.Лицо у Кристофа вытянулось. Он был подавлен.— Ах, это против правил!Она рассмеялась.— Вот видите, что значит слишком быстро соглашаться! Но ведь вы обещали.— Зачем вам это нужно?..— Потому что я хочу видеть вас дома таким, каким вы бываете ежедневно, когда не ждете меня.— Но все-таки позвольте мне…— Ничего. Я ничего не позволю.— По крайней мере…— Нет, нет, нет, нет. И слышать не желаю. Или я совсем не приду, если вы это предпочитаете…— Вы прекрасно знаете, что я соглашусь на все, только бы вы пришли.— Тогда решено?— Да.— Даете слово?— Да, тиран.— Добрый тиран?— Добрых тиранов не существует; есть тираны, которых любят, и тираны, которых ненавидят.— А я и то и другое вместе, не так ли?— О нет, вы принадлежите к числу первых!— Все равно это обидно.В назначенный день она пришла. Кристоф, с присущей ему щепетильной честностью, не посмел тронуть ни одного клочка бумаги в своем безалаберном жилище: в противном случае он считал бы, что совершил подлость. Но он переживал муки ада. Ему было стыдно: что подумает его подруга? Он ждал ее с мучительным нетерпением. Она была точна — опоздала только минут на пять. Она поднялась по лестнице своим уверенным, неторопливым шагом Он стоял за дверью и тотчас же отпер ей. Грация была одета просто и элегантно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120