И не потому, что отребья здешнего боюсь, а потому, что сумасшедшие менестрели лютнями дерутся. Хотя от эльфов всего можно ждать. Может, у них расовая ненависть в кровь настолько впиталась, что они шефанго бить начинают, даже не разобравшись толком, стоит ли это делать.
Бред, конечно. Но кто только шефанго бить не пытается. Другой вопрос, что мало у кого это получается... А девочка красивая. Очень красивая. Даже для эльфийки.
«Серая кошка» была еще закрыта. Пришлось стучать в дверь ногой, поскольку руки заняты.. Стук получился характерный, я-Эльрик так стучу. Не ногой, правда. Зато открыли быстро. Марк всегда быстро открывает, когда я прихожу.
– Сэр... – Он осекся и вытаращился на меня. На девочку. Снова на меня. Что-то там себе подумал даже, пока таращился. Потом вспомнил:
– Ой, простите, госпожа...
– То-то, – наставительно сказала я. Наставительно, чтобы Марку стыдно стало и он перестал на эльфийку таращиться и прикидывать про себя, сейчас я мужчиной стану или подожду, пока девочка в себя придет.
– Я помогу! – предложил парень с энтузиазмом.
– Ты лучше вина принеси. Мал еще женщин таскать.
– В комнату?
– Ну естественно. Что ж мне, ее здесь на стол укладывать?
Про стол я, пожалуй, зря. Совершенно из головы вылетело, что мы еще и людоеды, если всем сказкам верить. Ну и эльфоеды, разумеется. В «Серой кошке», конечно, народ без предрассудков, привыкли они ко мне за столько-то лет. Но у Марка сразу вылетела из головы вся похабщина, а лицо позеленело.
– Ластами шевели, – напомнила я, направляясь к лестнице.
– Вина какого? – ошалело спросил он. – Вашего любимого, или... – и нерешительно посмотрел на эльфийку.
– Или.
– Понял.
И он исчез.
Хороший парень, не зря я его кормлю. В смысле, прикармливаю. Когда Джозеф помрет и Марк хозяином станет, меня он привечать будет не меньше, чем папаша его. Труднее всего с Яном было, пра-пра-пра... поди вспомни сейчас... в общем, с самым первым из их предков, с которым я познакомилась.
Марк принес бутылку «Жемчужной росы» едва ли не раньше, чем я поднялась в номер. К дверям мы подошли почти одновременно.
– Молодец. – Я уложила девочку на кровать. Бросила парню серебряный.
– Я сейчас сдачу...
– Не надо.
– Благодарствую.
– Можешь идти.
– Понял, – вздохнул он. И ушел. У них тут, в «Серой кошке», чем-то вроде совершеннолетия считается выпить со мной. Янов сын, когда я-Эльрик ему первый раз выпить предложил, от гордости раздулся, как индюк. Еще бы! Удостоился, как папаша. А потом в традицию вошло. Марк вот, как двенадцать ему стукнуло, все ждет, когда же я его человеком признаю.
«Сэр Эльрик... госпожа Тресса...» Забавные они. Люди. То боятся. То ненавидят. То от почтения себя забыть готовы. Ну да шут с ними. У нас сейчас эльфы на очереди.
Нюхательные соли я разыскала в одном из поясных кармашков и тут же вспомнила, что давненько не появлялась в обществе как действительно благородная дама. Даже соскучилась слегка по общению, не перемежаемому ругательствами и не сводящемуся к трепотне о бабах, о бабах и еще раз о бабах.
Хотя пили вчера знатно. И сегодня. Да и позавчера, если уж на то пошло.
Я поднесла к носу эльфиечки хрустальный флакончик. Девочка вздохнула. Раскрыла огромные темно-синие глазищи. И... выругалась. Да так, что стены покраснели.
– Кого ты имеешь в виду? – поинтересовалась я. Эльфийка уставилась на меня. Представляю себе. То еще зрелище сразу после обморока-то. Волосы белые. Маска – черная. И в прорезях глаза без зрачков и белков. Одна радужка. Между прочим, насыщенного такого алого цвета. Девочка и так не отличалась румянцем. Сейчас она просто позеленела.
– Т-ты... Вы кто?
– Тресса де Фокс, – говорю, – шефанго.
– Правда?
– А что, непохожа?
– Я не знаю, – честно отвечает эльфиечка. – Я шефанго не видела.
– Уже видела.
Хотя, конечно, не запомнила она, не успела понять, чего же так испугалась. Я и сама никогда этого не понимала.
Лицо у меня как лицо. У людей на первый взгляд и пострашнее – гримасничают они все время, рожи корчат, глазами вращают... Ага. А боятся все равно нас, а не их. Ну да ладно.
– Как тебя зовут-то, менестрелька?
– Кина.
– И каким ветром занесло тебя в Человеческие земли? Она помолчала, разглядывая потолок. Понятное дело, не от хорошей жизни этакое диво объявилось в Удентале и носится по улицам, спасаясь от потерявшей всякий пиетет солдатни. Не захочет говорить – не надо. Все равно скажет.
– Я ушла, – ответила наконец Кина. – На Айнодоре у меня никого нет. И ничего. Мы с мамой жили на самой границе с Орочьими горами. Был набег, а гарнизон отозвали, и мы... нас... Город сожгли. Совсем...
Она осеклась на полуслове, съежилась на кровати, а в синих глазах появилось выражение, которое можно в учебниках по совращению описывать. Классическое, я бы сказала, выражение загнанности и ужаса пополам с непониманием. Когда женщина смотрит так – мужчина хватается за меч, готовый защищать ее от любой опасности. Когда так смотрит красивая женщина – мужчина действительно готов защищать ее хоть от всего мира. Я не была мужчиной. Другой вопрос, что ужас в глазах Кины был настоящим. И загнанность тоже.
– И давно ты на Материке? – спросила я. Тут главное – действовать пожестче, чтобы она жалеть себя не начала.
– Полгода.
– Ругаться здесь научилась?
– Ругаться?
Я повторила то, что услышала от нее пять минут назад.
– А это ругательство? – искренне удивилась эльфийка. – Я не знала. Я румийского не понимаю, а солдаты оттуда были... Мне слово понравилось. Что оно значит?
Не скажу, чтобы я смутилась. Однако тему поспешила сменить:
– Пить будешь?
– И есть буду.
Хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28