ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Потом Маришка расписалась в протоколе, и гости откланялись.
…Мимо дверей в покои Альгирдаса она прошла раз, наверное, десять. Потом еще стояла, царапала ногтем дверную ручку, и курила, стряхивая пепел в цветочную кадку. Трудно было решиться. Страшно было. К тому же не хотелось, как Сидоренко, оказаться мухой в сиропе и ждать, пока Альгирдас вытащит ее из ловушки.
Сжав губы, Маришка втиснула окурок во влажную землю и, игнорируя недовольного беспорядком духа, распахнула дверь.
Перед ней открылась просторная зала, залитая светом, несмотря на то что солнце было уже с другой стороны дома. За открытыми окнами шумело море. Воздух чуть подрагивал от множества чар. Маришка одним скользящим движением перенесла через порог правую ногу. Поставила на пол. Прислушалась к ощущениям… Нет, пока что ей не хотелось бессмысленно брести в пустоту. Ладно. Так же осторожно она перенесла на правую ногу вес и подтянула к ней левую.
Ух! Ну вот, свершилось. Она на территории Паука. И никаких признаков сработавшей ловушки. Что теперь? Теперь можно и осмотреться.
– Скажи мне, когда хозяин вернется, – приказала Маришка, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто-нибудь из духов всегда вертелся поблизости. И хотя ей непривычно было отдавать распоряжения в пустоту, да и вообще непривычно было отдавать распоряжения – у родителей, ясное дело, не живет никаких духов – удобство наличия прислуги Маришка уже успела оценить.
К тому же самой ничего делать не надо. Ни готовить, ни стирать, ни прибираться. В доме даже кухни нет.
Оглядываясь, она прошла по зале. Выглянула в окно – море до горизонта. По стенам вились цветущие плети каких-то нездешних растений. Похоже, Паук неравнодушен был к цветам, и не только к яблоневым. На столике у низкого дивана лежала книжка в кожаном переплете. По коже серебряное тиснение – не то руны, не то резы , значки казались знакомыми, но скорее всего только потому, что отдаленно напоминали письмена Джона Ди, которые довелось изучать в первом семестре.
Маришка наугад открыла книгу.
И незнакомые стихи отозвались со страницы железным лязгом, страшные в своей размеренной истерике.
Стихи были на русском, но это Маришка поняла не сразу.
Памятью убитых, памятью всех,
Если не забытых, так все же без вех,
Лежащих беззлобно, пусты уста,
Без песенки надгробной, без креста.
Я-то уж, наверно, ею не храним,
Кто-нибудь манерно плачет по ним,
Плачет, поминает, земля в горсти,
Меня проклинает. Господи, прости!
Но нет мне изгнанья ни в рай, ни в ад,
Долгое дознанье, кто виноват,
Дело-то простое, гора костей,
Господи, не стоит судить людей.
Ежели ты выжил, – садись на коня,
Что-то было выше, выше меня,
Я-то проезжаю в предел к огню,
Я-то продолжаю свою войну.
Я-то проезжаю. В конце – одно.
Я-то продолжаю, не все ли равно,
Все-то на свете в говне, в огне,
Саксофоны смерти поют по мне.
Радость или злобу сотри с лица,
Жизни и смерти нет конца,
Орлик, мой, Орлик, крылья на груди,
Где-нибудь на свете лети, лети.
«Романс короля»… Знаешь, когда я прочел его в первый раз, я подумал о тебе. Потом не однажды перечитывал и снова понимал, что не ошибся. Первое впечатление было верным. Это стихи о тебе, птаха…»
Голос Орнольфа. Почти неслышный, словно донесшийся через страницы книги из далекой дали.
И другой голос – нежный как дыхание ангела, тихий, злой и насмешливый:
«Ты иногда бываешь таким жестоким, рыжий. Слишком жестоким даже для меня».
«Прости».
«Да ладно. Есть другие стихи:
Я жалею людей.
Я презираю людей.
Я отчаялся думать
О печалях этого мира
И в свою печаль погрузился…
Это из книги, составленной для одного знатного… рыцаря. Он был героем, совершил до черта подвигов и был насильно пострижен в монахи. В двадцать восемь лет. Я иногда думаю, рыжий, кому из нас повезло больше? Мне или ему?»
«Эйни…»
«Хм-м… пожалуй, я в выигрыше по сравнению с тем парнем. Но, Орнольф, ты такой сентиментальный! Это что-то возрастное?»
– Да что же это я?! – вслух спросила Маришка и захлопнула странную книгу. Потерла горящие щеки. Черт! Стыдно. Подслушивала… и хоть не видела ничего, но как будто подглядывала.
Любопытство все куда-то испарилось – не иначе от стыда. Самым правильным сейчас, наверное, было бы уйти. Но раз уж пришла сюда незваной, глупо уходить, даже не осмотревшись, как следует.
Уже без всякого интереса Маришка заглянула в соседнюю комнату – такую же солнечную, пропахшую деревом и почему-то молодой листвой. Если бы не отсутствие кровати, Маришка предположила бы, что попала в спальню. Здесь было гораздо интереснее, чем в зале. Маришка осмотрела, не рискнув трогать, на два японских меча на специальной подставке. Долго разглядывала разукрашенные самурайские доспехи, особенно понравился ей рогатый шлем со страшной харей. В этом, наверное, даже Паук не выглядел бы таким уж красавчиком. У другой стены на полочке лежал закрытый скрипичный футляр. Трудно было представить себе Альгирдаса музицирующим… и ни фига не трудно, кстати. Наоборот. Очень даже легко: вот он стоит со скрипкой, и длинные белые пальцы, пляшут на грифе, и взлетает смычок в тонкой, легкой руке.
Стоп! Этак снова что-нибудь померещится.
Чтобы отвлечься от скрипки и от Паука, Маришка полюбовалась на драгоценности – те, что были в открытых шкатулках, или валялись, брошенные, на низком столике. С ума сойти, сколько всего! Тут же стоял пузырек с черным лаком для ногтей. Забавно. И ни одного зеркала.
Так, а это что за дверь?
Ага. Ванная комната. И из нее еще один выход, на сей раз – в настоящую спальню. Кхм… нечего тут делать. Открыв следующую дверь, Маришка попала в кабинет, чем-то похожий на ее собственный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
…Мимо дверей в покои Альгирдаса она прошла раз, наверное, десять. Потом еще стояла, царапала ногтем дверную ручку, и курила, стряхивая пепел в цветочную кадку. Трудно было решиться. Страшно было. К тому же не хотелось, как Сидоренко, оказаться мухой в сиропе и ждать, пока Альгирдас вытащит ее из ловушки.
Сжав губы, Маришка втиснула окурок во влажную землю и, игнорируя недовольного беспорядком духа, распахнула дверь.
Перед ней открылась просторная зала, залитая светом, несмотря на то что солнце было уже с другой стороны дома. За открытыми окнами шумело море. Воздух чуть подрагивал от множества чар. Маришка одним скользящим движением перенесла через порог правую ногу. Поставила на пол. Прислушалась к ощущениям… Нет, пока что ей не хотелось бессмысленно брести в пустоту. Ладно. Так же осторожно она перенесла на правую ногу вес и подтянула к ней левую.
Ух! Ну вот, свершилось. Она на территории Паука. И никаких признаков сработавшей ловушки. Что теперь? Теперь можно и осмотреться.
– Скажи мне, когда хозяин вернется, – приказала Маришка, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто-нибудь из духов всегда вертелся поблизости. И хотя ей непривычно было отдавать распоряжения в пустоту, да и вообще непривычно было отдавать распоряжения – у родителей, ясное дело, не живет никаких духов – удобство наличия прислуги Маришка уже успела оценить.
К тому же самой ничего делать не надо. Ни готовить, ни стирать, ни прибираться. В доме даже кухни нет.
Оглядываясь, она прошла по зале. Выглянула в окно – море до горизонта. По стенам вились цветущие плети каких-то нездешних растений. Похоже, Паук неравнодушен был к цветам, и не только к яблоневым. На столике у низкого дивана лежала книжка в кожаном переплете. По коже серебряное тиснение – не то руны, не то резы , значки казались знакомыми, но скорее всего только потому, что отдаленно напоминали письмена Джона Ди, которые довелось изучать в первом семестре.
Маришка наугад открыла книгу.
И незнакомые стихи отозвались со страницы железным лязгом, страшные в своей размеренной истерике.
Стихи были на русском, но это Маришка поняла не сразу.
Памятью убитых, памятью всех,
Если не забытых, так все же без вех,
Лежащих беззлобно, пусты уста,
Без песенки надгробной, без креста.
Я-то уж, наверно, ею не храним,
Кто-нибудь манерно плачет по ним,
Плачет, поминает, земля в горсти,
Меня проклинает. Господи, прости!
Но нет мне изгнанья ни в рай, ни в ад,
Долгое дознанье, кто виноват,
Дело-то простое, гора костей,
Господи, не стоит судить людей.
Ежели ты выжил, – садись на коня,
Что-то было выше, выше меня,
Я-то проезжаю в предел к огню,
Я-то продолжаю свою войну.
Я-то проезжаю. В конце – одно.
Я-то продолжаю, не все ли равно,
Все-то на свете в говне, в огне,
Саксофоны смерти поют по мне.
Радость или злобу сотри с лица,
Жизни и смерти нет конца,
Орлик, мой, Орлик, крылья на груди,
Где-нибудь на свете лети, лети.
«Романс короля»… Знаешь, когда я прочел его в первый раз, я подумал о тебе. Потом не однажды перечитывал и снова понимал, что не ошибся. Первое впечатление было верным. Это стихи о тебе, птаха…»
Голос Орнольфа. Почти неслышный, словно донесшийся через страницы книги из далекой дали.
И другой голос – нежный как дыхание ангела, тихий, злой и насмешливый:
«Ты иногда бываешь таким жестоким, рыжий. Слишком жестоким даже для меня».
«Прости».
«Да ладно. Есть другие стихи:
Я жалею людей.
Я презираю людей.
Я отчаялся думать
О печалях этого мира
И в свою печаль погрузился…
Это из книги, составленной для одного знатного… рыцаря. Он был героем, совершил до черта подвигов и был насильно пострижен в монахи. В двадцать восемь лет. Я иногда думаю, рыжий, кому из нас повезло больше? Мне или ему?»
«Эйни…»
«Хм-м… пожалуй, я в выигрыше по сравнению с тем парнем. Но, Орнольф, ты такой сентиментальный! Это что-то возрастное?»
– Да что же это я?! – вслух спросила Маришка и захлопнула странную книгу. Потерла горящие щеки. Черт! Стыдно. Подслушивала… и хоть не видела ничего, но как будто подглядывала.
Любопытство все куда-то испарилось – не иначе от стыда. Самым правильным сейчас, наверное, было бы уйти. Но раз уж пришла сюда незваной, глупо уходить, даже не осмотревшись, как следует.
Уже без всякого интереса Маришка заглянула в соседнюю комнату – такую же солнечную, пропахшую деревом и почему-то молодой листвой. Если бы не отсутствие кровати, Маришка предположила бы, что попала в спальню. Здесь было гораздо интереснее, чем в зале. Маришка осмотрела, не рискнув трогать, на два японских меча на специальной подставке. Долго разглядывала разукрашенные самурайские доспехи, особенно понравился ей рогатый шлем со страшной харей. В этом, наверное, даже Паук не выглядел бы таким уж красавчиком. У другой стены на полочке лежал закрытый скрипичный футляр. Трудно было представить себе Альгирдаса музицирующим… и ни фига не трудно, кстати. Наоборот. Очень даже легко: вот он стоит со скрипкой, и длинные белые пальцы, пляшут на грифе, и взлетает смычок в тонкой, легкой руке.
Стоп! Этак снова что-нибудь померещится.
Чтобы отвлечься от скрипки и от Паука, Маришка полюбовалась на драгоценности – те, что были в открытых шкатулках, или валялись, брошенные, на низком столике. С ума сойти, сколько всего! Тут же стоял пузырек с черным лаком для ногтей. Забавно. И ни одного зеркала.
Так, а это что за дверь?
Ага. Ванная комната. И из нее еще один выход, на сей раз – в настоящую спальню. Кхм… нечего тут делать. Открыв следующую дверь, Маришка попала в кабинет, чем-то похожий на ее собственный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224