— Алеша, — Маша погрозила ему пальцем и рассмеялась, — я начинаю бояться, не являетесь ли вы неисправимым хвастунишкой, и так ли уж правилен мой выбор?— Машенька, — протянул укоризненно барон, — я не сказал ни одного слова не правды. Что было, то было! Во многом благодаря Мите я стал неплохим моряком, и тем более обидно, что наша дружба дала трещину по непонятной для меня причине…— Маша, очнись! — ворвался в ее сознание голос княгини. — Чай давно уже остыл, а ты уставилась в одну точку и точно заледенела. Что-то неприятное вспомнила?— Да нет, — Маша пожала плечами, — хорошее. Алексей Федорович незадолго до отъезда рассказывал мне, как они с Дмитрием Владимировичем проказничали в Морском корпусе…— Дмитрий Владимирович? — удивилась Зинаида Львовна. — С каких это пор ты стала называть Митю по имени-отчеству?Маша постаралась перевести разговор:— Что, почта сегодня была?— Привезли, но совсем недавно. Видно, из-за дождя задержались. Ты от Алеши письмо ждешь?— Пет, я недавно от него получила сразу два письма. — Маша слегка покраснела. — Пишет, что ждет по дождется, когда мы приедем в Петербург.— А вот от Мити опять ничего нет, — вздохнула Зинаида Львовна, — кроме того письма, в котором он сообщил, что Недзельские дали свое согласие на его брак с Алиной и вскоре, сразу же после нашего приезда, они обвенчаются. — Княгиня перекрестилась. — Только бы ничего не случилось. Да, а Алексей ничего такого про Митю не пишет?— Нет, — покачала головой Маша, — да разве я не сказала бы вам, если бы он написал о нем.— Конечно, конечно, — торопливо согласилась Зинаида Львовна. — Он может ничего о нем не знать, они ведь теперь в разных экипажах служат. — Она взглянула на часы и озадаченно произнесла:— Почему-то Владимир Илларионович к чаю задерживается. Уж не произошло ли что?И тут же, словно в ответ на ее вопрос, распахнулись двери столовой, и на пороге появился князь Гагаринов с какими-то бумагами, которые он прижимал к груди. Княгиня взглянула на него и ахнула от удивления. Белый как мел, Владимир Илларионович, будто немощный старец, едва передвигающий ноги, подошел к столу и медленно опустился в кресло, положив дрожащую руку поверх бумаг. Маша разглядела, что это письмо, написанное крупными корявыми буквами.— Что такое? — спросила испуганно Зинаида Львовна и прижала руку к сердцу. — Что это за письмо?— Матушка, — князь посмотрел на жену и вдруг заплакал, — с Митей несчастье. Антон, его камердинер, написал мне, что наш сын заключен в Петропавловскую крепость за попытку убийства племянника императора великого князя Василия…— Господи! О чем ты говоришь? Наш Митя? Не может быть! — закричала княгиня и перекрестилась на образа. — Разве он способен на такое?— Матушка, успокойся. — Князь всхлипнул и прижал голову жены к своей груди. — Он ранил князя Василия в плечо из пистолета и, кроме того, жестоко избил его, сломал, кажется, челюсть…Зинаида Львовна, не дослушав, коротко вскрикнула, оттолкнула руки мужа и потеряла сознание. 6. До Петербурга они добирались больше двух недель. Осенняя распутица, разбитые дороги, обеды на скорую руку, а то и всухомятку, с жидким чаем, который на почтовых станциях им подавали прямо в карету, — все это было ничто по сравнению с их отчаянием и горем.Поначалу Маша пыталась разговорами отвлечь Зинаиду Львовну и Владимира Илларионовича от тягостных дум. Но, вольно или невольно, они вспоминали какое-нибудь событие, связанное с Митей, и тихая беседа заканчивалась слезами.Поэтому девушка прекратила всякие попытки успокоить дорогих ее сердцу людей и, прижавшись головой к стенке экипажа, старалась задремать, чтобы забыться и не вспоминать о тех горьких минутах, когда ее любимый в первый и последний раз был ласков и нежен с ней. Возможно, ей следовало уступить ему тогда во флигеле, и кто знает, как бы в этом случае повернулись события? И нет ли и ее вины в том, что произошло с Митей?Из его последнего письма они узнали, что Митя получил назначение старшим офицером на придворную яхту «Церера». Случайно оно запоздало и пришло на следующий день после сообщения Антона. И это радостное и счастливое письмо, в котором он описывал свою службу на «Церере», стало последней каплей в океане горя, поглотившем Полетаеве и его обитателей.Князь в одну ночь поседел и курил одну трубку за другой…И Маша с тоской наблюдала, как он рассыпает табак, а за обедом не может справиться с ножом и вилкой, часто роняет их, и вдруг, прикрыв глаза салфеткой, горько всхлипывает.Этот высокий красивый человек, которому никто не давал его пятидесяти шести лет, в мгновение ока превратился в дряхлого старика с трясущимися руками и потускневшим взором.Зинаида Львовна выглядела не лучше. Она перестала обращать на себя внимание, а темные платья и чепец подчеркивали глубокие тени под глазами и отчетливо проступившие морщины на лбу и в уголках рта. Прекрасные карие глаза, прежде так украшавшие ее, болезненно блестели, а лихорадочный румянец еще сильнее оттенял неестественную бледность лица.Порой Маша боялась за ее рассудок. Княгиня почти не откликалась на их с князем разговоры, но вдруг, ни с того ни с сего, начинала вспоминать, каким забавным был Митя в детстве, и Маша уже знала, что это непременно закончится истерикой, и старалась перевести разговор в другое русло.Все эти уловки были призваны спасти князя и княгиню от упадка духа, но Маша от них уставала безмерно, так что ее попытки задремать и таким способом скоротать путь почти всегда заканчивались неудачей.Но сейчас была та редкая минута, когда она могла спокойно закрыть глаза и подумать о том, о чем не посмела бы никому рассказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24