Стоит себе, семечки пощелкивает. Кузька даже удивился, что за смелая за такая. Вот я тебя, мол, крапивой сейчас. Сорвал крапивы да к ней, значит. Да и очутился в яме. Бился он, бился, а выбраться не может. Ну, ночью кое-как вылез, ушел домой.
А только учеба-то впрок ему не пошла. Хуже прежнего стал шуметь по селу. девушке этой просто проходу не дает. Однажды поймал да и привязал косами за дерево. А в одном доме окна и двери ночью заколотил. Люди выйти хотят, ан не тут-то было.
Разозлились люди на озорника - сил нет. Снова собрались старики. День с ночью думали, еще день с ночью, да еще третьи сутки прихватили. И придумали наказание Кузьке. Поймали его всем селом вечером, в мешок завязали да и понесли на берег озера. У нас за селом озеро широкое, берега круты. Я ведь сам-то родом тоже из Сибири. Вот бросили Кузьку в озеро и пошли. Пришли домой и говорят: "Ну, все! Был Кузька - да не стало. Некому больше озоровать".
А Кузька-то, верите не верите, лежит себе на дне озера и думает: "Куда это я попал?" Выбраться из мешка все же не может. Чувствует, худо дело. Сперва было катался, бился, потом примолк. Вдруг слышит рядом снаружи голос, хитрый, старушечий:
- Что, сынок, попался?
- Попался так попался, - отвечает Кузька.
- Хочешь, выручу?
- Хочу.
- Только уговор: за выручку ты отдашь то, что у тебя есть, а я тебе - то, чего у тебя нету.
- Ладно, - согласился Кузька, а сам подумал: "У меня в карманах ничего вроде ценного нет, а у старухи и подавно. Так что баш на баш и выйдет. Да и обмануть старуху завсегда можно".
Исчезла старушка А Кузька все лежит в мешке да лежит. Час прошел, другой, третий пошел. Кузьке тошней тошного стало.
Вдруг опять голос снаружи:
- Лежишь?
- Лежу. А ты что не выполнила обещание? Развязывай мешок скорее, старуха!
- Я, во-первых, не старуха, а во-вторых, это обещала тебе моя бабушка.
- Ну, все равно развязывай! Бабушка-дедушка!
- Давай сперва меняться.
- Опять меняться! Обалдели вы все, что ли?! Хватит! Развязывай, говорю!
- Ну, не хочешь - не надо. Лежи себе.
- Эй, эй! Постой! Чего торопишься? Не дает человеку подумать. Ну, куда ни шло - давай меняться, только выпусти меня отсюдова.
- Ладно, выпущу, только отдай мне то, что у тебя есть. а я тебе то, чего у тебя нет.
- Согласен.
И снова никого. "Что за чудеса? - думает Кузька. - Видимо, что-то у меня есть самое дорогое, ради чего они все стараются. Только что?" Думал, думал ничего не придумал. АН, вот опять кто-то подошел. Али подплыл? Не может ничего понять Кузька.
- Значит, меняешь? - Голос опять новый.
- Да, меняю, меняю! Вот привязались!
- А что на что меняешь?
- Будто не знаешь: что есть на то, чего нету.
В ту самую минуту мешок и раскрылся. Вылез Кузька и видите вода кругом спереди, сзади, сверху. А снизу дно, усеянное мелкими камнями. И висят прямо перед ним в воде три темные тени. Вот одна опустилась на дно и превратилась в старуху. Из ушей и носа ее торчал мох, морщинистое лицо было похоже на кожуру грецкого ореха.
- А, золотой, молодой! - с ехидной улыбкой сказала водяная старуха. Отдавай, что обещал.
- А я и не отказываюсь. - И Кузька выворотил карманы.
- Бери что хочешь! Старуха злобно засмеялась:
- Хитришь! Зачем мне всякое барахло! Молодость-то у тебя есть, а старости-то нет! Вот и подавай мне свою молодость, забирай мою старость.
- Э, нет, - сказал Кузька, укладывая в карман свое добро. - Так дело не пойдет!
И вдруг голос его стал хриплым, старческим, а старуха расправила плечи и стала молодой красавицей со злым взглядом зеленых глаз. Кузька взглянул на ее зеленовато-белые руки, которые стали теперь гладкими и нежными, а потом на свои и вскрикнул. Кожа на его руках обвисла и сморщилась. Поясницу заломило, скрючило ноги.
Тут опустилась вниз вторая тень - это был огромный черный таймень.
- Ну, Кузьма Озерович, давай меняться.
Кузька похолодел.
- Хватит, - несмело сказал он. - Я уже отдал все самое дорогое, что у меня было, - молодость свою отдал.
- Нет, милый дружочек, не все. И не самое дорогое. Есть у тебя человеческий облик, а нет облика рыбьего. Отдавай мне человеческий, забирай себе рыбий.
Открыл Кузька рот, чтобы ответить, а вылетел изо рта только писк. Хотел Кузька руками взмахнуть, а вместо рук у него плавники. А таймень превратился в молодого красавца со злым взглядом зеленых глаз.
- Пойдем, дорогая, - сказал он бывшей старухе очень любезно. - Мы тысячу лет ожидали этого дурака.
Кузька что-то кричал, бил хвостом и успокоился только тогда, когда кто-то постучал ему в бок. Кузька оглянулся. Рядом с ним плавал малюсенький плешивый старичок:
- Эгей, Кузька! Ты со мной еще не рассчитался!
- Да у меня же забрали все,-запищал Кузька и заплакал. И слез его не было видно - кругом вода.
- Нет, не все, - захихикал старик. - Не все, не все! У тебя еще остался твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница: будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.
- Ну хорошо,-согласился Кузька.-Давай меняться...
Тимофей Митрофанович умолк.
- А дальше, дедушка, а дальше?
- А дальше будет в следующий раз, - ответил чей-то незнакомый голос.
Мальчики оглянулись в дверях вагона стоял лейтенант милиции. Это был Леня Фомин.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой милиционер Степан Аванесов проявляет бдительность
- Значит, отправились ночевать в Расторгуево?
- Так точно, товарищ полковник.
- И обещали сегодня к вечеру быть здесь?
- Так точно, товарищ полковник.
- Где же они?
- Не знаю, товарищ полковник. Может быть, дождь их за держал. Вон как хлещет.
- Да, дождина... И все же они должны были выполнить обещание. Может быть, они боятся?
- Чего? Я же им объяснил, что милиция награждает их за спасение девочки денежной премией в двадцать рублей каждого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26