Правда, он мог бы спрыгнуть с парапета в море, но уж тогда бы они его непременно заметили.
Он перевел дух. Бернардо, во всяком случае, один, и лучше будет броситься ему навстречу сейчас, пока расстояние не сократилось еще больше.
– Пошли, – хрипло буркнул он.
И они почти побежали, однако умеряя шаги, чтобы не привлекать внимания, к крутой лестнице, которая вела на бастион. Если бы им удалось добраться до нее раньше Бернардо, то он, может быть, их все-таки не узнал бы.
Однако в эту минуту Бернардо увидел своего начальника и заторопился. В результате, когда молодые люди добрались до лестницы, Бернардо был от них всего в нескольких ярдах. Его глаза равнодушно скользнули по лицу Анджелы, потом он с тем же равнодушием посмотрел на ее спутника… и удивленно разинул рот.
Прежде чем он успел оправиться от изумления, Анджела и Алан были уже на первой лестничной площадке. Они услышали, что Бернардо позвал Морелли и бросился вслед за ними, гулко топоча по каменным ступеням.
От него следовало как-то избавиться. Остальные были еще далеко, и прежде, чем им удалось бы добежать до лестницы и подняться по ней, Алан с Анджелой успели бы скрыться в узких городских улочках.
– Беги, я тебя догоню! – задыхаясь, шепнул Алан, и девушка кинулась дальше, а он, пригнувшись у парапета на повороте лестницы, стал ждать.
Внезапно увидев перед собой Алана, Бернардо испуганно остановился. Он вовсе не собирался драться. Ведь ему было приказано только следить за англичанином. Растерявшись, он не знал, как поступить, и машинально ухватился за рукоятку кинжала. Собрав все силы, Алан ударил его кулаком в подбородок. Бернардо покатился вниз по каменным ступенькам. Хотя последние три дня он мечтал о встрече с Аланом, эта встреча, по-видимому, не доставила ему особого удовольствия.

Алан догнал девушку на верхней площадке лестницы.
– Быстрей! – еле выговорил он. – Надо поскорее затеряться в толпе.
Глава двенадцатая. СУМРАЧНЫЕ ДОЛИНЫ
Минуты две спустя они остановились, чтобы перевести дух, в толпе, окружавшей торговцев лошадьми. Укрывшись за широкой спиной дюжего барышника, они решили, что Морелли и его люди не заметят их, даже если и догадаются свернуть в эту улицу.
– Что теперь? – спросила Анджела.
– Нам надо выбраться из города прежде, чем они успеют поставить у ворот кого-нибудь из своих.
– А как же наши сумки? Мы ведь должны вернуться за ними в гостиницу.
– Придется обойтись без них. Морелли и его сообщники знают, что мы остановились в «Золотом Галионе». Наверное, они уже бросились туда.
– Ну, я без моей сумки не уйду, – упрямо заявила Анджела, которая, и переменив костюм, сохранила обычную женскую бережливость. – Вот что, Алан: они ведь меня не узнают, потому что из них меня видел только один, да и то он смотрел на тебя…
– Ну и что? – нетерпеливо перебил ее Алан.
– Ты сейчас же уходи из города, а я забегу в «Золотой Галион», заберу обе сумки и догоню тебя на константинопольской дороге. Подожди меня, когда отойдешь от города мили на две.
– Но ведь они уже, наверное, наблюдают за гостиницей, а там кто угодно им скажет, что вот этот юноша пришел со мной. И тогда ты наведешь их на мой след, а второй раз нам от них избавиться не удастся.
– Не беспокойся! Этого не случится. – Она засмеялась. – Я войду в гостиницу как Анджело, а выйду как Анджела. Смотри не перепутай дороги и жди меня на восточной.
Алан не успел ничего возразить, как девушка уже скрылась среди крестьян, приценивавшихся к лошадям, и ему оставалось только согласиться на ее план. Проклиная про себя женское упрямство и капризы, он зашагал к восточным воротам, торопливо пробираясь через густые толпы, заполнявшие узкие улицы.
Алан подумал было, что ему не следовало бы уходить из Рагузы через восточные ворота – это могло помочь Морелли догадаться, куда лежит его путь. Разумнее было бы покинуть город по какой-нибудь другой дороге, а затем напрямик, через виноградники и оливковые рощи, выбраться на константинопольскую дорогу. Однако на это потребуется слишком много времени – окрестности Рагузы ему незнакомы, а по таким горам вряд ли удастся идти напрямик. Если Анджела не задержится в гостинице, она почти наверное его обгонит. Нет, остается только одно – поторопиться, чтобы успеть выйти за ворота, прежде чем туда доберутся помощники Морелли.
Однако, когда до ворот было уже недалеко, Алан сбавил шаг и начал прихрамывать. Вдруг Морелли будет расспрашивать стражу, не проходил ли здесь человек с такой-то внешностью? Алан рассудил, что случайных прохожих запоминают по каким-то их особенностям: если стражник заметит хромого юношу, Морелли это ничем не поможет.
Но что делать с его белокурыми волосами? Здесь, на юге, среди темноволосых смуглых людей, они были наиболее броской приметой. Пожалуй, стражнику они запомнятся больше хромоты.
Вдруг Алан увидел на углу улицы девочку, продававшую апельсины, и ему в голову пришла спасительная мысль: корзина, в которой они лежали, была широкой и почти плоской.
– Сколько ты хочешь? – спросил он. – За все. Если девочка и не знала итальянского языка, его жесты были ей понятны, и она широко раскрыла глаза. «Еще бы, – подумал Алан, – ведь апельсинов в корзине не менее трех десятков».
– Вместе с корзиной, – добавил он, высыпая на ее ладошку горсть медных монет.
Девочка, онемев от изумления, смотрела, как он поставил корзину на голову и, хромая, побрел к воротам.
Хитрость удалась как нельзя лучше. Широкое дно корзины не только скрывало предательские золотые кудри, но и отбрасывало густую тень на его лицо. Правда, Алану пришлось пережить неприятную минуту, когда один из стражников вдруг начал рыться в кармане, очевидно решив купить апельсинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56