Ц Твою бывшую жену, Ц все также безразлично уточнила я.
Ц Разве можно любить ураган, извержение вулкана или какое-нибудь друго
е стихийное бедствие? Ц удивился он, взял мою ладонь и приложил к своей щ
еке.
Ц Давай больше не будем затрагивать эту тему… У меня такое чувство, что в
се, что было со мной раньше, теперь не имеет никакого значения.
Ц Что же теперь имеет значение? Ц тихо спросила я, ощущая, как бешено кол
отится мое сердце.
Ц Некая девушка с глазами лесной нимфы, Ц наклонился Илья к моим губам.

Ц Которая околдовала меня с первого взгляда.
Ц Так ты не будешь распиливать меня на две половинки? Ц потянулась я ем
у навстречу.
Ц Нет, конечно, Ц поцеловал он меня в уголок губ.
Ц И ты не Продавец фокусов? Ц таяла я сосулькой в его руках.
Ц Нет… Ц выдохнул он.
Ц Так кто же ты? Ц прикрыла я в истоме глаза лесной нимфы.
Ц Я Ц фотограф… Ц чуть слышно откликнулся он.
Ц Как?! Ц отшатнулась я в ужасе. Ц Так это ты подсматривал за мной и фото
графировал для шантажа? Извращенец! Ненавижу!!!
Я залепила ему хорошую пощечину и опрометью бросилась домой, совершенно
не понимая, что случилось с моими глазами, почему все декорации вокруг пр
еломляются как в искривленном зеркале, отчего моим щекам мокро, и откуда
на губах появилась соль морского прибоя. Илья так и остался стоять возле
детских качелей, потирая щеку и растерянно глядя мне вслед. Луч лунного п
рожектора освещал его одинокую фигуру. Символом боли и отчаяния казалис
ь на снегу резкие тени… Занавес…
Именно горячие слезы и были виноваты в том, что приключилось дальше. Я вле
тела в подъезд и не обратила внимания на то, что что-то изменилось на площ
адке первого этажа. Нечто большое и громоздкое заслонило свет лампочки.

Какая-то мохнатая лапа опустилась на мое лицо и прикрыла рот и нос. В доме
начались сейсмические подвижки, потолок полетел вниз, а стены ринулись н
австречу друг другу. Вязкий туман окутал мое тело, и наступила Вселенска
я тьма. Время закрутилось спиралью и ухнуло в Черную дыру.
Кривые буквы плясали лезгинку, строчки лихо отплясывали гопака. С больши
м трудом мне удалось утихомирить их, выровнять в прямую линию и понять, чт
о там написано: "… перестанет быть нарицательным.
Я подхожу к самому напряженному моменту повествования. Ночь в Гефсимани
и… Христос велел Иуде привести стражу в глухой сад за Кедроном, где Учите
ль часто уединялся с Апостолами. До назначенного часа еще было немного в
ремени. Ученики, осоловевшие после сытного Пасхального ужина, быстро усн
ули. Иисус позвал Петра, Иакова и Иоанна и отошел с ними в глубь сада. "Душа М
оя скорбит смертельно, Ц сказал Он. Ц Побудьте здесь и бодрствуйте". Одн
ако тех одолела дремота.
Отойдя "на расстояние брошенного камня", Назарянин принялся молиться.
Но молился ли Он? Слова, которые долетали до учеников, были полны смертной
муки. "Авва, Отче, все возможно Тебе! Пронеси эту чашу мимо Меня! Но не чего Я
хочу, а чего Ты… Не Моя воля, но Твоя да будет". Отчего так страдал Иисус? Был
ли то естественный страх перед физической болью и смертью? Но ведь его по
беждали и более слабые. Почему так мучился Человек, все уже давно решивши
й для Себя? Что-то было такое, отчего Он плакал, въезжая на ослице в Иерусал
им, отчего душа Его "была смущена" и отчего ночь в Гефсимании стала для Нег
о настоящей пыткой!
И я знаю, что это было: любовь к женщине! Да! Огромная, всепоглощающая, внеза
пная, как лавина, она обрушилась на Него, сметая все на своем пути.
Сердце и разум рвали Его душу на части. Первая любовь почти сорокалетнег
о Мужчины, Который никогда ничего не чувствовал и не делал вполнакала Ц
это, я вам скажу, серьезная вещь!
Он отчаянно не хотел умирать! Он хотел жить, любить и быть любимым, как бы э
то не звучало банально. Тот, Который говорил: "Я и Отец Ц одно", хотел земног
о счастья! Недаром важнейшая Заповедь, которую Он щедрой рукой подарил м
иру в последние дни Своей жизни, говорит о любви: "Возлюби ближнего своего
, как самого себя". Сейчас мы понимаем эту Заповедь в широком смысле слова,
но тогда, я уверен, перед Его мысленным взором стоял конкретный человек, к
оторого Он возлюбил. Невозможно представить, каких титанических усилий
Ему стоило принять окончательное решение! Вот почему Он сказал Петру, ра
збудив того под оливковым деревом Гефсиманского сада: "Дух бодр, но плоть
слаба".
Дальше все пошло по плану…".
Буквы стали съеживаться, терять четкость и взрываться маленькими бомбо
чками. На месте взрывов появлялись неоновые цветы. Маленький кусочек вре
мени вынырнул из космической воронки, и Вселенская тьма немного расступ
илась. В поле моего зрения оказалось пухлое белое облако. На нем, как на ле
жаке курортного побережья Черного моря, уютно устроился Лаврентий Палы
ч. Он лежал на спине, заложив передние лапы за голову. Одна задняя лапа был
а согнута в колене, и на ней покоилась другая конечность. Полосатый хвост
свешивался с облака, покачиваясь из стороны в сторону вялым маятником.
Лаврентий мечтательно глядел куда-то ввысь, явно наслаждаясь негой и по
коем.
Ц Товарищ Берия, Ц позвала я его. Ц Я вижу, Вы самоустранились от решени
я важных стратегических задач. Мы не можем предаваться ленивому созерца
нию темноты в период резкого обострения внутрипартийной борьбы. Наша за
дача Ц мобилизовать внутренние ресурсы для достойного отпора неведом
ым врагам. Каковы будут Ваши предложения?
Лаврентий вынул лапу из-под головы, поковырял когтем между зубами, цыкну
л языком и скосил глаза в мою сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76