– Что это? – Она показала на штуковину в руке Стихлера.
– А как по-вашему?
– Большой штопор?
– Это крепежный бурав, миссис Торрес. Предполагалось, что он удержит мой трейлер при шторме.
Левон Стихлер сотни раз проигрывал в воображении картину убийства, когда затачивал бурав на оселке. Жирная морда Тони Торреса – легкая мишень. Любую из его широких волосатых ноздрей можно усовершенствовать стальным острием, которое, по расчетам Стихлера, проникнет через носовую полость глубоко в мозг.
– Прошу прощенья, вы совсем рехнулись? – спросила босоногая.
Левон не успел ответить – в дверях кухни нарисовалась высокая мужская фигура. Стихлер перехватил бурав, как копье, и ринулся в атаку. Женщина крикнула «Берегись!», и мужчина опрокинулся на мокрый пол.
Бурав застрял в полке деревянного шкафа. Стихлер обеими руками пытался его вытащить, но не получалось. Он разъяренно взглянул на предполагаемую жертву и воскликнул:
– Черт! Вы не тот! – Он выпустил бурав. – Это не вы продали мне трейлер!
Из спальни выскочила еще одна женщина – растрепанная и полуодетая. Вдвоем с босоногой они помогли мужчине подняться.
– Вы не Тони Торрес! – прокурорским тоном заявил Стихлер.
– Черта с два, – ответил Щелкунчик.
Эди встала между ними и обратилась к напарнику:
– Дорогой, кажется, мистер Риди свихнулся.
– Еще хуже, – поддержала Бриджит.
– Я не Риди.
Эди развернулась к старику:
– Погодите, так вы не из страховой компании?
Левону Стихлеру, разглядевшему наконец жестокие глаза Щелкунчика на перекошенной роже, показалось, что его старые хрупкие кости превращаются в труху.
– Где мистер Торрес? – спросил он с гораздо меньшим пылом.
Эди раздраженно вздохнула:
– Невероятно! Он не Риди! Кто бы мог подумать!
Щелкунчик пожелал сам в том убедиться. Он подсунул физиономию вплотную к липу старика и спросил:
– Ты не страховщик? Не начальник Фреда?
Неверно оценив ситуацию, Левон Стихлер энергично помотал головой. Эди отступила в сторону, чтобы не мешать Щелкунчику вырубить старика.
Они сидели на скатанных спальниках и ждали, когда в кустарнике проснется губернатор.
Августин, как многие мужчины после исключительно ярких моментов, счел, что следует извиниться.
– За что? – спросила Бонни. – Идея-то моя.
– Нет, нет, нет. Ты должна сказать, что все это было ужасной ошибкой. Тебя занесло. Ты сама не знаешь, что в тебя вселилось. Теперь ты чувствуешь, что тебя использовали, тебе горько и противно и есть только одно желание – мчаться домой к мужу.
– Вообще-то я чувствую себя просто великолепно.
– Я тоже. – Августин поцеловал Бонни. – Прости, но я получил католическое воспитание. Я уверен, что мне было хорошо, если только потом меня мучит совесть.
– А, так ты об этом! Разумеется, я сознаю свою вину. И ты должен переживать, что позволил новобрачной себя соблазнить. – Бонни встала и потянулась. – Однако, сеньор Эррера, есть большая разница между виноватостью и угрызениями совести. У меня никаких угрызений.
– И у меня, – сказал Августин. – Вот я и чувствую себя виноватым, что их нет.
Бонни гикнула, вскочила ему на спину, и они повалились на землю игривым клубком.
Из кустов вышел Сцинк и заулыбался.
– Животные! – ветхозаветно возопил он. – Звери, открыто совокупляющиеся!
Молодые люди встали и отряхнулись. Видок у губернатора был еще тот: в спутанных волосах застряли сучки и мокрые листья, в бороде поблескивали нити оборванной паутины.
Он театрально прошагал к кострищу, выкрикивая:
– Прелюбодеи! Блудники! Позор на ваши головы!
Августин подмигнул Бонни:
– Вот это слово я забыл – позор.
– Да, это убийственно.
Губернатор объявил, что у него вкусный сюрприз к завтраку:
– Ваши плотские забавы разбудили меня ночью, и я отправился на прогулку. – Из карманов солдатских штанов он достал освежеванные тушки. – Кому кролика, кому белку?
После еды они залили костер и погрузили вещи в пикап. По плану, любезно нарисованному Марго и Дэвидом, Калуса-драйв отыскался без труда. Перед разрушенным домом стоял черный джип «чероки» с непристойными брызговиками – не хочешь, а заметишь. Сцинк сказал, чтобы Августин не останавливался; они проехали с полмили и вернулись назад пешком.
Бонни с беспокойством заметила, что Августин не взял ни пистолет, ни ружье с ампулами.
– Сейчас разведка, – объяснил он.
Компания прошла параллельной улицей, срезала путь через двор и заскочила в брошенный дом прямо напротив номера 15600. Из разбитого окна спальни хорошо просматривались входная дверь, гараж, черный джип и две другие машины.
Марго с Дэвидом были правы – украденные у них номера с джипа исчезли.
– Вот как было, – сказал Сцинк. – После нападения на Бренду он выбросил номера. Те, что сейчас, наверное, вон с того «шевроле».
Ближе к гаражу стоял «каприс» последней модели без номеров. Вторая машина – проржавевшая колымага «олдсмобил» с рваным виниловым верхом и без колпаков на колесах. Августин сказал, что хорошо бы узнать, сколько людей в доме. Сцинк согласно хрюкнул.
Бонни пыталась угадать, каким будет следующий шаг. Насколько она понимала, губернатор не собирается извещать полицию. Бонни огляделась, и ее кольнула грусть. Комната была детской: на полу валялись разноцветные игрушки, насквозь промокший медвежонок ткнулся мордочкой в лужу стоялой дождевой воды. На стене висели выпиленные персонажи мультиков: Микки-Маус, Дональд-Дак, Белоснежка. Она вдруг вспомнила медовый месяц и Макса. В «Волшебном Царстве» он первым делом купил бейсболку с Микки.
Я уже тогда должна была сообразить, думала Бонни. Наверное, не мог удержаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112