– Другой дороги нет, – ответил удивленный Ролан.
– Ловкая серна взбирается на вершины, которые недоступны тяжеловесному быку. Ты пройдешь по гребню Ванталю. Твои солдаты совершат полпути на коленях, ползая среди пропастей, и взберутся на каемку остроконечных скал, что возвышаются над потоком Бедоэз. Преодолев этот опасный переход, они в два часа нагонят меня в ущелье Дэз.
– Брат, я никогда не отступал перед опасностью, но то, что ты приказываешь, неисполнимо. Всем знакома пословица: «когда нога человека коснется Ванталю, мертвые заговорят».
– Брат, эта пословица лжива. Я с Жоасом, пробрались по нему, – заметил просто Кавалье, указывая на прибывшего камизара.
– Это правда, – сказал камизар. – И брат Кавалье начертал: «Хвала Богу!» кончиком своего ножа на верхушке Пюэшле-Фо.
– Вот видишь! – сказал Кавалье Ролану. – Что может сделать один человек, то сделают и три тысячи. Ты, значит, присоединишься ко мне в Дэзе?
– Я там буду с восходом солнца, – сказал Ролан.
– Братья! – воскликнул торжественным голосом Кавалье. – Раньше чем двинемся на неприятеля, восхвалим Господа!
Севенец запел могучим голосом 68-й псалом, содержание которого удивительно соответствовало только что происшедшим событиям. Увлеченные его примером, камизары хором повторили последний стих псалма: «Враги мои все пред Тобою! Излей на них ярость Твою, и пламень гнева Твоего да обымет их!» Тут Кавалье, не давая главарям времени на размышление, крикнул звонким голосом:
– Брат Ефраим, думай об огоньках на горе! Брат Ролан, думай об ущелье Дэз! Завтра гора Сион будет освобождена, а филистимляне рассеяны.
Юный вождь вдруг вскочил на коня Иоаса и исчез в глубине ущелья.


КНИГА ТРЕТЬЯ
ВОЙНА

ГЛАВНАЯ КВАРТИРА

Главная квартира королевских войск находилась на высотах Тревьеса, среди разрушенного протестантского селения, на расстоянии десяти миль от Монпелье. Центр армии Вилляра, состоявший приблизительно из 12000 солдат (два отряда занимали Женульяк и Букуаран), расположился лагерем еще накануне по склону холма, под деревней. Храбрые, вышколенные солдаты вели эту войну неохотно. Когда они попадались в плен, их беспощадно избивали, когда они терпели поражения, их покрывал позор, а побеждали они лишь едва вооруженных крестьян. Некоторые из них верили, что камизары одарены сверхъестественной силой, иные видели в фанатиках все-таки французов, что ослабляло их мужество. Война эта вовсе не походила на обыкновенную войну.
Вилляр занимал дом, наименее разоренный и расположенный в центре деревушки. Солнце только что взошло. Пробили утреннюю зорю и сменяли часовых. На этих улицах, недавно еще безмолвных, как гробницы, царствовала суетливая деятельность. Боевые кони, оседланные и взнузданные, были подведены к дверям дома: с минуты на минуту Вилляр мог пожелать поехать верхом. Вблизи торчали приближенные и пажи, готовые служить ему конвоем или вестовыми. Среди них сидел на каменной скамье человек, одетый крестьянином. У него была простая, беззаботная наружность. Веревка стягивала ему локти и обвивала ноги, давая ему возможность двигаться, но не бегать. Драгун с заряженным ружьем не спускал с него глаз.
Этот человек, которого так охраняли, был проводник. Все меры были приняты, чтобы помешать его бегству или чтобы тут же наказать его, в случае если он поведет войско ложной дорогой.
По двору дома Вилляра ежеминутно шныряли адъютанты. Они передавали ему сведения разведчиков, рассеянных по всем направлениям, чтобы обезопасить поход войска. Тут же офицеры, начальствовавшие ночью над некоторыми отрядами, спешили к пехотному генералу Лаланду, делившему помещение с Вилляром. У дверей дома два ополченца-буржуа стояли на часах. Они составляли часть почетной стражи, принадлежавшей к отряду города Монпелье, Фома Биньоль.
К своему великому неудовольствию, эти почетные горожане были посланы сопровождать Вилляра: городские власти предполагали, что следует предложить будущему освободителю провинции конвой из мещан в знак своего почтения.
Горожане под начальством продавца духов провели эту летнюю ночь под навесом на превосходной подстилке из свежего сена, укутавшись в свои плащи. Многие из них еще спали, несмотря на то, что уже пробили утреннюю зорю.
Мэтр Жанэ не мог всю ночь сомкнуть глаз. Он проклинал свое безумное тщеславие, лишившее его теплой постели. Тем не менее, он был вооружен с ног до головы. На нем был шишак, кираса и набедренник, уже давно вышедший из употребления, сверх того он был облачен в стеганую буйволовую кожу и сапоги, подбитые пластинками листового железа. В этом виде мастер Жанэ двигался, как автомат, с растопыренными ногами. Ворчала и команда мэтра Жанэ. Вспоминая о завтраке, горожане выразили свое огорчение по поводу того, что лишены возможности по обычаю начать день супом с чесноком и залить его несколькими рюмочками кормонтрельского вина, поданного их хозяйками.
Жалобы доблестных горожан вдруг были прерваны лошадиным топотом. Это капитан Пуль возвращался с частью своего отряда с разведки, совершенной по приказу маршала. Перед ним выступал связанный Иоас, лейтенант Кавалье. Он был одет крестьянином. Два микелета вели его. Пуль соскочил с коня, оставив его на попечение сопровождавшего его Бонляра, и отправился к Вилляру.
Читатель, конечно, не забыл, что Бонляр стянул у продавца духов его снаряжение во время спора буржуазной стражи с сен-серненскими драгунами. Мэтру Жанэ нетрудно было узнать свои вещи, которыми грабитель безнаказанно украшал себя. По мере того, как мэтр Жанэ делал новые открытия в одежде Бонляра, его черты более и более выражали удивление и негодование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154