— с радостным изумлением воскликнули сестры.
— Вы его разве знаете? — притворилась изумленной княгиня.
— Как же не знать… он спас нам жизнь! Мы погибли бы без него при кораблекрушении.
— Аббат Габриель спас вам жизнь? — продолжала притворяться госпожа де Сен-Дизье. — Вы не ошибаетесь?
— О нет, нет!.. Раз вы говорите о мужественном самопожертвовании… то это, несомненно, он…
— Да его и узнать легко, — наивно заметила Роза, — он красив, как архангел!
— У него длинные белокурые локоны, — прибавила Бланш.
— И такие добрые, кроткие голубые глаза, что стоит взглянуть на них, так уже чувствуешь умиление, — сказала Роза.
— Тогда сомнения нет, это он! — продолжала святоша. — Следовательно, вы поймете, каким пламенным обожанием он окружен и как неотразимо вдохновляет пример его милосердия. Если бы вы слышали, как еще сегодня утром он говорил с восторженным удивлением о великодушных женщинах, имеющих благородное мужество приходить в обитель страдания, чтобы утешать других женщин и ухаживать за ними. Сознаюсь, что хотя Господь предписывает нам кротость и смирение, тем не менее сегодня утром, слушая аббата Габриеля, я не могла не почувствовать известной благоговейной гордости; да, я невольно приняла также и на свой счет те похвалы, с какими он обращался к женщинам, которые, по его трогательному выражению, казалось, относились к каждой больной, как к любимой сестре, и становились перед нею на колени, расточая ей свои заботы.
— Слышишь, сестра, — сказала Бланш с восторгом, — как можно гордиться, заслужив такие похвалы!
— О да! — продолжала княгиня, притворяясь невольно увлеченной. — Тем более что когда он произносит эти похвалы во имя человечества, во имя Бога, то можно думать, что его устами говорит сам Господь!
— Мадам! — сказала Роза, сердце которой трепетало от воодушевления, внушенного этими словами. — Матери у нас нет… отец в отъезде… а вы кажетесь такой доброй и благородной… Не откажите нам в совете…
— В каком совете, дитя мое? — с вкрадчивой ласковостью сказала княгиня. — Ведь вы позволите мне называть вас так?.. Это более подходит для моего возраста…
— Нам будет только приятно, если вы будете так нас звать! — сказала Бланш. Затем она продолжала: — У нас была гувернантка, очень к нам привязанная… Сегодня ночью она заболела холерой…
— О Боже! — воскликнула ханжа с притворным участием. — Как же она себя теперь чувствует?
— Увы! Мы этого не знаем!
— Как? Вы ее еще не видали?
— Не обвиняйте нас в равнодушии или в неблагодарности… — грустно заметила Бланш. — Вина не наша, что мы не около нее!
— Кто же вам помешал?
— Дагобер… наш старый друг, которого вы сейчас видели.
— Он?.. Но отчего же он не допустил вас исполнить свой долг?
— Значит, правда, что быть около нее наш долг?
Госпожа де Сен-Дизье с хорошо разыгранным изумлением смотрела поочередно на обеих девушек и, наконец, сказала:
— И это вы, вы, девушки с таким благородным, великодушным сердцем, задаете мне такой вопрос? Вы меня спрашиваете, долг ли это ваш?
— Наша первая мысль была бежать к ней, уверяем вас, сударыня, но Дагобер нас так любит, что вечно за нас дрожит и боится…
— А тем более теперь, когда нас поручил ему отец; в своей нежной заботе о нас он преувеличивает опасность, которой мы можем подвергнуться при посещении гувернантки!
— Сомнения этого достойного человека вполне понятны… — сказала святоша, — но его страх действительно преувеличен. Вот уже много дней, как я и многие мои знакомые посещаем больницы, и никто из нас не заболел… Да теперь доказывают, что холера вовсе не заразна… так что вы можете быть спокойны…
— Есть опасность или нет, — заметила Роза, — это все равно, если нас призывает долг.
— Конечно, милые дети, иначе она вас могла бы укорить в неблагодарности и трусости. Кроме того, — прибавила лицемерно ханжа, — недостаточно заслужить уважение людей… Надо подумать, как бы заслужить милость Божью и для себя и для своих… Вы говорите, что потеряли вашу матушку?
— Увы, да!
— Ну вот! Хотя, конечно, надо надеяться, что она находится в числе избранных, как приявшая христианскую кончину… Ведь она приобщалась и исповедалась перед смертью? — добавила княгиня как бы мимоходом.
— Мы жили в глуши, в Сибири, — грустно отвечала Роза. — Матушка умерла от холеры… а священника поблизости не было…
— Неужели? — с притворным ужасом воскликнула княгиня. — Неужели мать ваша умерла без напутствия?..
— Мы с сестрой одни молились за нее, как умели, и оплакивали, а Дагобер вырыл могилу, где она и покоится! — сказала Роза с глазами, полными слез.
— Ах, бедные девочки! — воскликнула святоша с притворным отчаянием.
— Что с вами? — спросили испуганные сироты.
— Увы! Несмотря на нравственные качества вашей матери, она еще не в раю с избранными!
— Что вы говорите?
— К несчастью, она умерла без покаяния, и ее душа еще мучится в чистилище, ожидая, когда Господь смилуется над ней благодаря молитвам, воссылаемым за нее отсюда.
У госпожи де Сен-Дизье при этих словах был такой убитый, безутешный и печальный вид, что девушки, с их глубоким дочерним чувством, чистосердечно поверили страхам княгини за их мать и с наивной горестью упрекали себя в том, что так долго не имели понятия об особом значении чистилища. Святоша очень хорошо поняла, какое действие оказала на сирот ее лицемерная ложь, и продолжала с притворным участием:
— Не отчаивайтесь, дети мои: рано или поздно Господь призовет к Себе вашу мать. Кроме того, разве вы сами не можете ускорить ее освобождение?
— Мы? Но как? О, скажите! Ваши слова так напугали нас, мы испугались за нашу бедную мать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189