– Это я его врыл, чтобы шоферы за угол не цепляли, – признался Федя.
– Спасибо, удружил, нечего сказать, – презрительно проговорила она и отвернулась.
– Да это же тетка велела, всю шею мне перепилила… А вообще-то никто ни разу еще не задел. Это она так, по воображению.
Было очень прохладно, и Федя, поглубже натянув на лоб кепчонку, снова с сожалением в голосе спросил:
– Ну как же ты, Даша, промазала?
– Как, как!.. Вовремя не затормозила, задним колесиком «дырр», оно и свернулось кренделем. Что же со мной теперь будет? Новенький отцовский велосипед, он на нем по фермам и на работу гоняет. А папашка сегодня с утра злой. На Кольку за двойку кричал, на Глашу тоже, потому что она заодно с Мартьяном. На него тоже накинулся, за Варвару заступается. Перед тем как вашему постояльцу прийти. Ух, какой он интересный!..
У Агафона невольно перехватило дыхание; забавно же слышать, что про тебя говорят…
– Ладно, замолкни, – строго проговорил Федор. – Не могу я про это слушать. Голова протестует.
– Твоя голова только и умеет по чердакам книжки читать да на углах столбы закапывать.
– Откудова я знал, что ты налетишь? Летом на комбайне штурвалила лихо, а тут наскочила.
«Ого! Оказывается, коротышка успела уже и поштурвалить, – подумал Агафон. – Сколько же ей лет, этой Булке?» За один день Агафон сделал уйму наблюдений и открытий; так было интересно слушать, что и сон пропал.
– Там, на площадке, тетя Глаша всегда рядом стояла и подсказывала. А тут, говорю, что на ваши окошки загляделась, и взбрыкнула моя машина. Теперь я пропала, – горестно продолжала Даша. – Расказнит меня папашенька…
– Ничего не расказнит. Завтра возьму колесо в мастерскую, выправлю и так отполирую, что никто не узнает.
– Сможешь?
– О чем разговор!
– И незаметно будет?
– Ну, так, может быть, чуть-чуть… Но я отполирую…
– Феденька, миленький! Да я тебя тогда расцелую! – громко, на весь двор выкрикнула Даша.
Взявшись за руки, они быстро скрылись за углом сарая.
«Вот тебе и Булка!» Агафон вернулся в комнату, разделся и лег в мягкую свежую постель.
Он проснулся с щемящей сердце тоской. За перегородкой шел приглушенный разговор, переходящий в сердитые выкрики.
– Почему ни обедать, ни ужинать не пришел? – слышится голос Варвары.
– Он сыт байками с Глафирой. Поди, опять бахвалится, как тещу поучал, – вставляет Агафья.
– Помолчите, мамаша! – тихим, сдавленным голосом просит Варвара.
– А чего мне молчать? Он над религией издевается и надо мной, а я буду молчать. Я и до райкома дойду. Распишу голубчика. Целый день у Глашки торчал, потом в клуб вместе отправились. А ты ему еще беляшей оставила. Черта ему рыжева!
– Мама! Ну что это такое! Иди, ради бога, спать. Мы сами уж как-нибудь разберемся, – умоляюще просит Варвара и тут же добавляет: – Нужен он Глафире, как цыгану хромая лошадь. Она не таких отворачивала.
– Ты и хромоту мою замечать стала… Давно ли?
– Не придирайся к слову. Лучше скажи, зачем Глафиру терзаешь? Опять на судьбинушку свою жаловался? – с издевкой спрашивала Варвара. – Бедненький, богом обиженный! Пел, наверное, как пьяный сторож Архип: «Ах, сад-виноград, зеленая роща, а кто ж виноват – жена или теща?..» Обе виноваты! Так или нет?
– Перестань скоморошничать, – сказал Мартьян.
– Послал господь бог зятюшку, – судорожно вздыхает Агафья.
Совсем проснувшийся Агафон представил себе, что хозяйка сейчас, наверное, зевнула и размашисто перекрестилась. Женщина крепкая, политичная, хорошо знает дорогу в райком, исполком. Такая действительно и до ЦК дойдет и оторвет от полезного дела десятки людей. Не раз встречались этакие тети, когда работал в газете. «Надо сменить квартиру», – решил Агафон. Но, поразмыслив, тут же раздумал. Нельзя Мартьяна оставлять, он так обрадовался новому человеку. Пожить нужно, присмотреться.
– Мама! Может быть, ты нас оставишь одних? Нам же поговорить нужно, – снова просит Варвара.
– А я сама тоже хочу с ним последний раз потолковать. Он меня буржуйкой называет, да еще какой-то мелкой, а молочко тещино пьет. Эта буржуйка сироту воспитала, секретаря комсомола, дочь партийную, да еще замуж за него отдала, а он меня по-всякому спекулянткой обзывает! Какой ты зять? Весь чердак книжками завалил, а матицу поправить не можешь, все некогда, планты разные рисуешь, сидишь возле трубы, как дух нечистый…
– Мама! Уйди, ради бога! Уйди, говорю! – гневно требует Варвара.
– Ну и уйду. Как хотите, так и расхлебывайтесь.
Слышно, как хозяйка топает башмаками и хлопает дверью. Мартьян и Варвара остаются одни. Сначала молчат. Потом, очевидно, после какого-то раздумья жена тихо начинает говорить:
– Нам с тобой, Мартьян, о многом потолковать надо.
– А стоит ли? – с сомнением в голосе, как-то совсем безразлично спросил Мартьян.
– Раз я говорю, значит, стоит, – твердо и властно проговорила она.
– Ну, раз ты говоришь, валяй!
– Тебя вызывал секретарь, наверное, накачал порядком…
– Предположим. Слушаю дальше.
– Тут и предполагать нечего. Факт налицо. Над старым человеком издеваешься, жену ни во что не ставишь. Я не знаю, что мне с тобой делать. Может быть, тебе на самом деле куда-нибудь уехать? Это, пожалуй, конкретнее будет.
– Любишь ты разные словечки: «конкретно», «аргументно».
– От тебя ведь ничему не научишься, вот от других и прихватываю…
– От Спиглазова, например. Он мастер на такие словечки.
– Спиглазовым не кори. Ты его мизинца не стоишь. Верно я говорю, что с тобой уже ничего не поделаешь и добром все это не кончится… – запальчиво говорила Варвара.
– Значит, ты не знаешь, что со мной делать? А интересно, ты сама с собой собираешься что-нибудь делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103