Семейный суд состоялся спустя полчаса, уже без батожка.
Андриян Агафонович грузно вошел в избу, шумно посапывая, стал снимать мокрый плащ. Не глядя на сына, сказал:
– Спасибо скажи бухгалтерше да дружку. Уговорили не казнить тебя, а отдать к ним на выучку. Выбирай: гараж или бухгалтерия?
Гошка выбрал тогда бухгалтерию – ради Зины, на свою голову.
А теперь ему пригодилась и газетная выучка Карпа Хрустального.
Угроза Спиглазова нисколько не испугала его – наоборот, он решил написать и о других фактах, похлестче.
Придя домой, он заперся в свою боковушку и начал обдумывать статью для газеты. Писал он ее до поздней ночи, с присущим ему темпераментом и расчетливой жестокостью фельетониста, причем использовал с виду шутливый, но довольно коварный метод Карпа Хрустального. Заключался он в следующем. Если Карпу необходимо было «протереть и почистить», как он выражался, руководящего деятеля на селе, он сначала собирал о нем все сведения, вплоть до того, когда и к какой вдовушке тот забегал вечерком на огонек. Перечисляя в статье служебные грехи провинившегося, Хрустальный легкими, безобидными на первый взгляд намеками касался щекотливого со вдовушкой дела. Газету с заметкой посылал в партийную организацию учреждения или колхоза и просил вывесить полосу на видное место. Ничто так не привлекает толпу доморощенных сельских остряков, как интимные делишки своего руководителя. Если это был председатель колхоза, как это нередко случалось, то колхозники с ухмылочкой косили на злополучную статейку глаза, кивали на председателя и многозначительно перемигивались, а если там еще была напечатана карикатура, то начинали чуть ли не на всю улицу хохотать. Часто виновник оказывался женатым… После такой «протирки» несчастный греховодник обходил вдовий огонек за версту, а то и забывал навсегда. Порой, не выдержав насмешек, герой статьи или фельетона заявлялся в редакцию и покаянно просил, чтобы сняли со стенда его позор, от которого ему не было житья от своих односельчан. Уж комукому, а им-то хорошо были известны все председательские грехопадения…
Именно в таком духе писал свою корреспонденцию Агафон, со ссылкой на то, что исполняющий обязанности директора совхоза, главный инженер С., используя грузовую машину, катается в район на колхозный рынок, иногда прихватывает с собой чернобровую казачку. А летом, опять же рядышком с нею, часто завертывает на совхозные бахчи, сам пробует и даму сердца угощает скороспелыми ароматными уральскими дынями.
Вечером, когда в конторе никого не было, Агафон еще раз тщательно выправил статью и перепечатал на машинке. А утречком с легким сердцем опустил пакет в почтовый ящик с адресом солидной областной газеты. К статье приложил небольшое письмо, в котором, рассказав о себе, давал согласие быть постоянным рабкором, одновременно заверил редактора, что за факты ручается головой. На этот раз он избрал себе псевдоним: А. Амирханов.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Агафона угнетало и то, что до сего времени он не удосужился написать родителям ни одного письма. Докладные и статьи кропает, а родительского гнева боится; Зину забыть не может и пишет украдкой стишки о неудачной любви. Думать и вспоминать об этом не хотелось. А тут еще Ульяна посмеивается над ним при каждом удобном случае и глядит в душу такими глазами, что спрятаться хочется.
Теперь, когда он отлично справился с учетом транспорта, Ян Альфредович поручил ему учет молодняка как нынешнего, так и прошлогоднего, со всеми племенными производителями и валухами. Это такое канительное дело, что Агафон и спать ложился с книгой С. И. Неделина «Бухгалтерский учет в совхозах». Чертил формулы производственной калькуляции по разделу «Учет молодняка овцеводства и козоводства». Учебник объемный, умный, написанный простым, доходчивым языком, работать над ним и познавать тайны социалистического учета очень интересно, но ведь хочется читать литературу не только об учете валухов… А тут еще ему партбюро поручило, как кандидату в члены КПСС, взять персональное шефство над работой молодых животноводов и подготовкой к весеннему севу в совхозе. Недавно попросил Федю собрать ребят, чтобы поговорить о том же учете молодняка и подготовке к весеннему севу.
Народу собралось много: зоотехники, птичницы, доярки, штурвальные, трактористы, шоферы, учетчики, две молоденькие учительницы, медсестра. Пришли Марта с Ульяной. Явилась и Даша Булка, поправила кокетливую прическу, уморительно серьезно сложила губы, уселась на передней скамье и взирала на высокого Агафона лукавыми глазенками.
Федя открыл собрание и попросил избрать президиум. Избрали Федю, Ульяну, зоотехника Валю, чернявенькую, тихую, дружно проголосовали и за Агафона. Марта сделала сообщение о ходе прироста молодняка и потребовала помощи для отбраковки. Решили единодушно помочь.
Выступил Агафон и начал не с козлят, а с клуба.
– Скучно живете, ребята, хотя каждый вечер занимаетесь танцульками. А кружки посещаете плохо. Посмотрите, какая в клубе грязища…
Дальше он сказал, что комсомольцы-механизаторы часто приходят в клуб на танцы в нетрезвом виде, ведут себя развязно, пристают к девушкам. А дружинники с повязками на рукавах как будто не замечают этого, словно ожидают, когда дело дойдет до драки.
Говорил горячо, справедливо, называл вещи своими именами. Перейдя к зоотехническому учету, отругал учетчиков за плохо составляемые ведомости и предупредил, что заставит переделывать. Слушая самого себя, увлеченно целыми страницами пересказывал учебник Неделина, не понимая, что утомил всех до предела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103