— Ты такая красивая, pequeca! Ax, если бы только моя Луиза могла дожить до этого дня! И ее платье прекрасно подошло, как будто на тебя сшито…
— Да… да… — прошептала Аманда, не желая, чтобы Мария почувствовала ее грусть. Она была так довольна, ее пухлое лицо сияло, когда она улыбалась Аманде! Как сможет она сказать Марии, что ее брак вовсе не такой, каким кажется на первый взгляд? Нет, конечно, она не сможет.
Но как скрыть что-то от наблюдательной Марии… Когда Аманда стояла у окна в своей спальне, глядя в последний раз на зеленые поля, расчерченные изгородями и извилистыми неглубокими ручьями, пожилая женщина мягко спросила:
— Тебя печалит только мысль о том, что придется покинуть родной дом, pequeca? — Ее теплые руки протянулись, чтобы повернуть Аманду, а в наполненных слезами черных глазах было столько сочувствия, что Аманде захотелось излить ей свою душу. Однако она медлила, и Мария продолжала: — Дай дону Фелипе шанс, дитя мое. Иногда любовь приходит медленно. Не всем дается такая сильная и нежная любовь, которой Луиза любила Стивена.
Не доверяя своему голосу, Аманда кивнула, и лучи послеполуденного солнца упали на ее волосы, вызывая яркое рыжевато-коричневое сияние на блестящих прядях. Свободная волна густых волос заструилась по спине Аманды до талии, темный, сияющий цвет чем-то напоминал тень ночи и в то же время растворенный в ней свет приближающейся зари.
Переживая за девочку, которую она растила с младенчества и утешала после смерти родителей, Мария с любовью обняла Аманду, поглаживая ее по волосам, как она часто делала, когда та была маленькой. Они стояли молча, им не нужны были слова, и когда Аманда тихонько отстранилась, она улыбалась сквозь слезы. Они остались на ее длинных темных ресницах — хрустальные капли, туманящие ярко-голубые, как небо Техаса, глаза.
Это утешение Марии сопровождало Аманду все время, пока она заканчивала укладывать свои сундуки. В последний раз она окинула нежным взглядом комнату, в которой жила двадцать лет. У нее хватило силы духа спуститься по изгибающейся лестнице в холл, где она должна была встретиться с доном Фелипе. Ей не позволили даже провести брачную ночь в Буэна-Виста, потому что дон Фелипе требовал выехать как можно скорее в Мексику, а ее новый дом.
Холл оказался пустым, и Мария пошла вместе со слугами к карете, чтобы проследить за укладкой багажа; ее ворчливый голос плыл в неподвижном раскаленном воздухе, заставляя Аманду улыбаться. Она ждала Фелипе, всем сердцем не желая покидать дом, который любила и где все было таким знакомым и родным.
Вот крошечные следы на витых балясинах лестницы, оставленные, когда у Аманды резались зубки; а вот серповидные рытвины в дереве позади любимого кресла её отца, также сделанные Амандой и парой новых башмаков, когда она болтала ногами в воздухе. Мелочи, глупости, сохраненные в памяти и такие дорогие.
Аманда медленно повернулась, оглядываясь, рисуя в памяти картину, которую будет вспоминать потом, чтобы не чувствовать себя такой покинутой. Огромное зеркало в изящной кованой медной раме висело немного криво, и Аманда подошла, чтобы поправить его. Зеркало висело на стене около двери в кабинет ее отца — теперь это кабинет дяди Джеймса, — и, поправляя пальцем раму, она остановилась, услышав голос дона Фелипе.
Он, должно быть, сошел вниз раньше ее и удивляется теперь, что это так надолго задержало его невесту. Дверь слегка приоткрыта; она просто тихонько постучит и скажет ему, что уже готова:
Но, подойдя к двойным дверям и намереваясь постучать, Аманда замерла с поднятой рукой.
— Не будьте смешны, сеньор Камерон! — говорил дон Фелипе, и в его голосе звучало презрение. — Я не собираюсь отказываться от выполнения нашей сделки. Я ведь женился на вашей племяннице, разве не так?
— Да! И теперь вы получили в свое полное распоряжение Буэна-Виста! — В голосе Джеймса Камерона звучало отчаяние. — Не забывайте, дон Фелипе, что это я подделывал бухгалтерские книги, это я брал на себя весь риск, продавая вам скот но такой низкой цене, что вы могли перепродавать его французским войскам с баснословной прибылью! Если бы не я…
— Если бы не вы, сеньор Камерон, — нетерпеливо оборвал его дон Фелипе, — Буэна-Виста продолжала бы процветать, как при вашем брате. Это вы и ваша вульгарная склонность к игре почти разорили Буэна-Виста. И не забывайте — вы получили честную долю от того барыша, который я заработал, продавая скот солдатам Максимилиана.
— Но вы все равно не получили бы Буэна-Виста, если бы не я, — злорадно заметил Камерон. — Именно я убедил мою упрямую племянницу, что, если она не выйдет за вас, Буэна-Виста разорится.
— И вы, вероятно, правы, — сухо парировал Фелипе. — Ба! Не устраивайте бурю в стакане воды, сеньор Камерон! Вам будет позволено остаться, но я намерен очень тщательно проверять все счета, помните об этом. Я не наивная девушка, которую можно дурачить, и сурово расправляюсь с теми, кто об этом забывает.
— А что же Аманда? Она ведь захочет знать, что происходит. По какой-то непонятной причине она любит эту пыльную землю с выжженной солнцем травой.
— Аманда будет делать то, что ей скажут, — скучающим тоном ответил дон Фелипе. — Она скоро усвоит, что жена должна быть послушной своему мужу и не задавать вопросов. Думаю, вы, североамериканцы, портите своих женщин. Это по вашей собственной вине они не делают то, что вы им приказываете.
— О?.. — протянул Джеймс Камерон немного самодовольно. — Возможно, дон Фелипе, возможно. Но мне кажется, вы недооцениваете Аманду.
— А мне кажется, — мягко ответил дон Фелипе, — что вы недооцениваете меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115