— спросил он и, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь и подошел к огромной кровати, накрытой тонкой тканью от насекомых, залетающих вместе с прохладным ветерком в открытые окна. Отбросив мешавшую ему ткань, Фелипе уселся на край кровати, улыбаясь Аманде. — Мне почему-то трудно поверить, что ты могла отказать Рафаэлю; и, уж конечно, ты не откажешь мне, моя дорогая.
— Я не люблю тебя, Фелипе. — Аманда сложила руки, чтобы скрыть их дрожь, и отвернулась, не смея встретиться с этими горящими черными глазами. Боже, что же ей делать? Кто придет ей на помощь, если она закричит? Она за всю свою жизнь не чувствовала себя такой одинокой.
— Любовь? — рассмеялся Фелипе, проводя пальцем линию по ее щеке к губам, не обращая внимания на то, что она невольно содрогнулась от его прикосновения. — Любовь не имеет ничего общего с тем, что я хочу от тебя, Аманда, и никогда не имела. Я тоже не люблю тебя, но это не мешает мне хотеть тебя.
— Не прикасайся ко мне! — Паника заставила Аманду броситься на другую сторону кровати, сжимая в руках одеяло и прикрываясь им как щитом. Она лишь сейчас заметила, что на Фелипе надет только бархатный халат. Атласные лацканы расходились в форме буквы V, открывая обнаженную грудь, и было очевидно, что под халатом ничего нет. Она не выдержит, если он притронется к ней. Почему-то от того, что она знала, чего ожидать, ситуация стала только хуже, чем в их брачную ночь. Позволить ему обнимать ее так, как это делал Рафаэль, целовать и трогать во всех самых интимных местах? Она не может, не может!
Но Фелипе был слишком быстр и слишком силен, он бросился поперек кровати и схватил Аманду за волосы, не давая убежать.
— Что? Ты бежишь от меня, а от своего любовника-бастарда не убегала? — Он тянул ее за волосы так сильно, что ей показалось, будто все ее мускулы на лице растянулись в гротескную гримасу. Она лежала на спине, распростертая на кровати, когда Фелипе резко рванул ночную рубашку, обнажив ее стройные ноги, и Аманду охватило такое глубокое чувство стыда, какого она не испытывала никогда в жизни. Фелипе вовсе не собирался обращаться с ней как с женой — только как с игрушкой, вещью, на которой можно дать выход своей мстительности, и она возненавидела его с пугающей ее саму силой.
Она стала с ним бороться, брыкаться, даже кусаться, пока не осознала, что ему даже нравится ее сопротивление. Чем яростнее она отбивалась, тем больше он желал ее. Полы его халата распахнулись, демонстрируя неопровержимое доказательство его страсти. Фелипе навалился на ее извивающееся тело, раздвигая ей ноги, не обращая внимания на мольбы и угрозы. Всхлипывающая и беспомощная, Аманда колотила судорожно сжатыми кулачками по спине Фелипе, едва ли осознавая, что при этом произносит, пока не услышала, как Фелипе выругался ей в ухо.
— Puta! Сука! — Он отпрянул, сел на пятки и с такой яростью уставился на полуголое тело Аманды, что она попыталась зарыться в пышные подушки и перину. — Ты повторяешь имя моего брата, когда я обнимаю тебя? Ну уж нет, это долго не продлится, моя гордая, упрямая красавица, — произнес он, словно выдавливая слова сквозь стиснутые зубы.
Крик Аманды заглушили губы Фелипе, набросившиеся на ее рот долгим, удушающим поцелуем, от которого она стала давиться, и Аманда поняла, что, должно быть, произнесла вслух имя Рафаэля. Боже, где же он и почему он оставил ее на произвол судьбы?
Слезы медленно заструились по щекам, когда Аманда прекратила всякое сопротивление пылким ласкам Фелипе и лежала, словно тряпичная кукла, в его объятиях. Это было окончательное поражение. Рафаэль бессердечно оставил ее. Неужели его действительно когда-нибудь волновала ее судьба? Нет, не может быть, иначе он не покинул бы ее…
Фелипе грубо встряхнул ее, его голос превратился в хриплый скрежет.
— Проклятие — ты что, лежала как труп, когда мой брат обнимал тебя? А ну обними меня, женщина…
Но Аманда только застонала и крепче зажмурила глаза. В конце концов, осыпая ее испанскими проклятиями, Фелипе откатился в сторону и встал рядом с кроватью. Он смотрел на нее сверху вниз, униженный и разочарованный, ненавидя Аманду и Рафаэля и проклиная их обоих. Только один раз до этого он не смог выполнить мужскую работу, и тогда причиной тоже была Аманда. Фелипе круто развернулся и вышел из спальни, захлопнув за собой дверь.
К ее удивлению и невыразимому облегчению, с той ночи Фелипе больше ни разу не приходил в ее спальню, а она изобретала всевозможные предлоги, чтобы как можно реже попадаться ему на глаза. Так прошло три недели, нет, четыре, с того момента как Рафаэль привез ее в асиенду, и все это время она виделась с Фелипе только за ужином. Теперь он пришел в ее комнаты, чтобы сообщить, что через два дня они едут в Куэрнаваку, и под его бесстрастной маской Аманда почувствовала какое-то странное удовлетворение.
Натянутая улыбка приподнимала уголки его губ, и у Аманды промелькнула мысль, что он похож на голодного кота. Темные глаза Фелипе чуть прищурились, когда она пристально посмотрела на него и повторила свой вопрос.
— Мы едем в Куэрнаваку, потому что там сейчас находится Максимилиан, а у меня есть дело к императору.
— Я буду готова, но все еще не понимаю, почему вы хотите, чтобы я сопровождала вас, — начала Аманда, однако Фелипе резко оборвал ее:
— Ты не должна задавать вопросы. Первый долг жены — безусловное повиновение своему мужу. Не провоцируй меня своими бесконечными вопросами, которые не имеют никакого значения. Я скажу, в чем будут состоять твои обязанности как моей жены, а от тебя требуется в полной мере их выполнять. Человек моего положения в политике не может позволить себе совершать ошибки, особенно когда его жена не мексиканка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115