Она пробовала его, медленно проводя губами по его груди, по жесткой линии подбородка к губам. Какая разница, чье это прикосновение? Какая разница, чьи это губы? Его руки, которые расшнуровывали корсет, замерли и привлекли ее к нему. Он был точно огненная стена, крепкий и пылающий, поглощающий ее. Она готова была пробовать его бесконечно, бесконечно прикасаться к нему и вдыхать его запах. Его губы, его глаза, линии его шеи - все было прекрасно.
Наконец Рейберн отодвинулся, задыхаясь.
- Господи! - воскликнул он. - Подумать только, ведь я собирался научить вас кое-каким приемам!
- Один человек когда-то сказал мне, что самым лучшим приемам научить нельзя, - произнесла она, охваченная воспоминаниями. - Он сказал, что их направляет желание и вызывает интуиция страсти.
- А вот это - интуиция страсти? - Он провел пальцем по ее горящей щеке, по вспухшим губам.
- Нет, - честно ответила она, - это просто животное вожделение, и мы оба это понимаем.
Он снова принялся расшнуровывать ей корсет.
- Вы загадка, леди Виктория.
Она судорожно сглотнула, сознавая чудовищность того, что собиралась сделать - забыть о полутора десятках лет самодисциплины, забыть обо всем, что она заплатила и что обрела. Но наедине с герцогом в темноте все, ради чего она жила, превратилось в банальность. Респектабельность, влияние в обществе, власть семьи - ведь она была тайной рукой Рашворта - больше не имели привлекательности. Зато на нее навалились годы лишений. Без любви, без друзей, без страсти. Без сердца.
Она посмотрела на Рейберна. Лицо его было скрыто в полумраке, но она на ощупь запомнила его. Сильное, безжалостное, удивительное. Лоб, влажный от желания. Ни один мужчина не желал ее с такой откровенной телесностью, от которой захватывало дух. И понимание его похоти вызвало в ней новую волну жара.
Он наконец расшнуровал ее корсет, но медлил, глядя на неё.
- Вы о чем-то задумались, - произнес он. Она рассмеялась, как-то громко и неестественно.
- Такое со мной иногда случается, ваша светлость, но потом я в этом раскаиваюсь.- А в этом вы тоже будете раскаиваться? Виктория покачала головой.
- Моя душа достаточно чиста для того, чтобы позволить себе такие угрызения совести. - Горечь, прозвучавшая в ее словах, была неожиданной, но искренней.
Он снова проницательно посмотрел на нее:
- Что вы хотите этим сказать?
- Ничего, - ответила она, прижимаясь к его груди. Ей не хотелось продолжать этот разговор.
Но герцог не дал ей отвлечь себя. Взял ее за руки и слегка отстранил.
- У нас впереди много темных часов - их хватит даже для вас.
Она не видела выражения его лица, но чувствовала, что он рассердился.
- Ваша светлость, я сама не знаю, что говорю. Это была просто глупость.
Он погладил ее руку - ласково, дразняще, словно хотел заверить, что не забыл о главном в этой ночи. Виктория вспыхнула и в который раз порадовалась, что в комнате темно.
- Я обнаружил, что мы открываем глубины нашей природы в самых необдуманных фразах, - произнес он.
- В таком случае, ваша светлость, сомневаюсь, что вы когда-нибудь открываете себя; вы весьма осторожны в своих высказываниях.
Викторию возмутили его слова. Но что толку возмущаться? Равнодушие... о, куда делась стена равнодушия, которую она воздвигла между собой и миром? Эта стена рухнула в темноте безвкусного будуара в башне.
Герцог погрузился в молчание. Затем, как бы невзначай, поднес ее руку к губам и стал медленно целовать пальцы. Один за другим.
Он хочет ее. Она ощущала это каждой клеточкой своего тела, в том пламени, которое разжигало в ней его вожделение.
- Давайте не будем разговаривать.
Она подошла к нему так, что тела их соприкоснулись, а лицо оказалось совсем близко от его лица.
И почувствовала тыльной стороной руки, что он улыбается.
- Обещаю вам, у нас хватит времени на все. От заката до рассвета.
Виктория упрямо сжала губы. Он, кажется, почувствовал ее упорство, потому что демонстративно вздохнул.
- Нужно ли вам быть такой сложной?
- Да, - ответила она не колеблясь. Он усмехнулся:
- Мне не стоило вас спрашивать. - Он коснулся ее лица, лаская.
Она впитывала в себя эту ласку. «Продолжай, не останавливайся, - думала она. - Прикосновения, ласкающие пальцы... Пусть все остальное забудется на эту ночь». Но она не решилась высказать свои мысли вслух.
- Никак не пойму, как вы можете быть такой смелой и при этом так бояться? К чему эта маска, леди Виктория? К чему хвастовство? К чему фасад?
Он, похоже, не смеялся над ней, говорил вполне серьезно, казалось, он размышлял вслух. У Виктории имелся на это простой ответ, но она прикусила язык. Наступило молчание, слышно было лишь, как барабанит дождь по крыше и гудит ветер. Герцог не успокаивал, но и не пугал. Он был с ней фамильярен, словно они знали друг друга давным-давно. Два похожих духа, заключенных в непохожие бутылки.
- Кому-кому, а вам следовало бы это знать. Я не знаю ничего такого, чего не знаете вы, а ключ к шифру заперт вот здесь. - Она провела пальцами по его лбу. - Вы смотрите внутрь и говорите мне. Почему?
- Вам не удастся с такой легкостью обвинить во всем меня, - сказал он.
Виктория рассмеялась, пытаясь, чтобы смех прозвучал беззаботно, но не получилось.
Прикосновение его голой груди к ее голым рукам прогнало прочь серьезные мысли. Виктория позволила похоти овладеть ею. Она чувствовала, как его плоть прижимается к ней, и это ее не пугало и не вызывало стыда; именно так и должно быть, думала она. Мужчина хочет женщину в темноте, женщина обращается к мужчине, чтобы удержать на расстоянии тьму рассудка.
Глава 5
Байрон торопливо стянул с леди Виктории платье, бросил на пол, после чего стал расстегивать застежки корсета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67