Я бы с удовольствием оставил его догнивать, но семейный долг велит мне сделать это дом вновь пригодным для жилья.
Виктория удивленно подняла глаза. Мысль о том, что Рейберну дом не нравится так же, как и ей, сделала его не таким пугающе отчужденным. Но следующие его слова уничтожили это впечатление.
- Вот почему мне нужно получить деньги от вашего брата.
Он смеялся над ней. Виктория видела это по тому, как был поднят уголок его рта, по блеску его бездонных глаз. Она решила не поддаваться на приманку, а вместо этого указала на изъян в его претензиях.
- Поскольку вы знаете, что мой брат в течение многих лет не будет иметь средств даже на то, чтобы выплачивать вам проценты, вы не можете до того времени на что-либо рассчитывать.
Рейберн хмыкнул, и она была уверена, что он вполне сознает чувственные обертоны, с которыми издал этот звук.
- А ему и не нужно будет выплачивать, если у вас есть что сказать по этому поводу, дорогая.
Она почувствовала, что краснеет, и рассердилась на себя.
- Вот именно, - бросила она и молча доела суп. Она не могла не чувствовать близости герцога, того, как он смотрит на нее, как наклоняется в ее сторону. Странно, что ему хочется покинуть этот дом, где ему самое место.
Служанка принесла жаркое и еще какое-то овощное блюдо. Нарезав мясо, слуга молча поставил перед Викторией тарелку - порция оказалась весьма внушительной.
- Это конец трапезы, - пояснил Рейберн, глядя на нее с выражением насмешливой снисходительности. - Еда у нас простая.
- Понятно, - многозначительно произнесла Виктория.
Луноликая служанка присела в реверансе, и Рейберн жестом велел удалиться ей и слуге.
Воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь потрескиванием огня в камине. Герцог снова всмотрелся в лицо Виктории этим своим особенным взглядом, хотя она не могла понять, что же он хочет увидеть. Наконец, просто от неловкости, она попыталась завести разговор в более дружелюбном тоне:
- Скажите, ваша светлость, какова история этого дома? Он кажется одного возраста с завоеванием.
- Он старше, хотя от тех времен здесь ничего не осталось. Спросите у Фейна, если вам действительно хочется это знать. - Рейберн посмотрел на нее, задержав на весу вилку с мясом. - Я бы предпочел поговорить о вещах поинтересней. - Он откусил кусочек мяса. - Например, о вас.
Виктория заморгала, застигнутая врасплох.
- Уверяю вас, ваша светлость, во мне нет ничего интересного.
Он махнул вилкой, прежде чем снова откусить кусочек.
- Вы хотите, чтобы все поверили именно в это?
- Что вы имеете в виду? - чопорно спросила она. Не следовало поощрять его, но ей стало любопытно. Интересно, что он о ней знает, точнее, что думает, будто знает? Разумеется, он не может знать эту ее безумную черту характера, дикость, которую она скрывала так тщательно, что даже члены ее семьи не подозревали о ее существовании. Некоторое время он задумчиво жевал, потом проглотил, не сводя с нее глаз.
- Сейчас объясню, с вашего разрешения. Виктория весьма неизящно фыркнула.
- Вы мне уже сказали. Скучная, немолодая старая дева, склонная к манипуляциям.
Он тихонько фыркнул в ответ.
- Вы сумели сделать так, что это прозвучало столь... скажем, скучно. - Он отложил нож и вилку и наклонился вперед, внимательно рассматривая ее. - Я вижу женщину, которая изо всех сил пытается сделать себя незаметной. Женщину, которая по собственному выбору, а не по необходимости, сидит на балах у стенки. Единственная дочь графа, вы с легкостью могли найти себе мужа. Никаких очевидных изъянов я не вижу.
Она подняла брови:
- А не очевидных?
Он снова хмыкнул, нагнувшись так близко, что она ощутила запах утреннего одеколона, смешанный с запахом специй и сандала.
- Ваши изъяны и совершенства идут так тесно рука об руку, что их невозможно разделить.
- Вот как? - произнесла она с притворным равнодушием.
- Вот так, - насмешливо проговорил он. Прищурившись, он задумчиво смотрел на нее. Вблизи его глаза были скорее зелеными, чем карими - испещренный янтарем изумруд, подумала она. - Например, ваше лицо. Оно не красиво.- Я никогда не стремилась быть красивой, - колко ответила она, ткнув вилкой в какой-то овощ. - Красота не вызывает у меня ни зависти, ни восторга.
- И не должна вызывать, потому что вы так хороши собой, что можете посрамить обычную красоту.
Виктория насмешливо улыбнулась:
- Обычная красота, как вы изволили выразиться, тоже никогда не завидовала мне. - Но несмотря на внешний цинизм, в описании Рейберна было что-то честное, чего она ни в ком не замечала уже давным-давно. Это заинтриговало ее и вызвало жаркую вспышку, которая распространилась по ее коже там, где его взгляд прикасался к ней.
- А должна бы, - настойчиво проговорил он, понизив голос. - Лоб у вас высокий, но это не недостаток, потому что он уравновешивает челюсть, которая выдается вперед, когда вы раздражены. Вот как теперь. С этим нужно быть осторожней.
Он коснулся ее лица, провел пальцем по краю ее щеки вниз к подбородку и поперек него. Его прикосновение было легким, как у бабочки, но она все равно ощутила мозоли на его руках, изящных и сильных. Она затаила дыхание, предвкушая наслаждение.
- Сильная челюсть, но не тяжелая, упрямая, но женственная, как и тонкий выступ носа.
Он и к этому прикоснулся. Никто еще не прикасался к ее носу с таким деликатным любопытством. Это было странно и куда более интимно, чем откровенная ласка. Он улыбнулся, рассматривая ее, и черты его лица смягчились. А глаза блестели, как у собственника, как у землевладельца, осматривающего землю, которая вскоре будет принадлежать ему.
Стряхнув с себя гипноз его прикосновений, Виктория резко выпрямилась и отодвинулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67