Сорочка опять стала видна, но это если много двигаться.
Повернувшись к зеркалу, Сара изумленно ахнула.
Платье было удивительным. Розовые банты, каждый из которых был застегнут сверкающей брошью, каскадом ниспадали по корсажу. Роскошный сине-золотистый шелк, облегающий тело, струился вниз поверх пышной юбки. Везде розовые ленты, розетки из стразов, имитирующих драгоценные камни.
Изучающе глядя на свое отражение, Сара не осмеливалась верить, что платье может сделать ее такой изящной, что ее лицо скрыто под маской и вуалью. Конечно, она не слепая и видит, насколько кричаще безвкусен этот костюм, но кто бы его ни сшил, он явно обладал чувством красоты, ибо сумел добиться ослепительного эффекта. Блеск ее глаз вызван не только светом от свечи.
Она моргнула, чтобы остановить слезы, и повернулась к кровати, где дожидались своей очереди завитой белый парик и золотистые туфли с розовыми бантами, лежавшие на темном плаще.
Когда Сара их надела и опять посмотрела в зеркало, она уже приняла решение. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы задуть свечу, выскользнуть из комнаты и запереть дверь. Сунув ключ в лиф, она бесшумно направилась вдоль портего к черной лестнице. На то, чтобы взять в гостиной карту города и ключ от входной двери, ушла еще пара минут.
По винтовой лестнице, ведущей в сад, она спускалась, держась рукой за оштукатуренную стену и нащупывая каждую ступеньку ногой. Когда ее пальцы коснулись двери, послышались голоса двух жильцов, проходивших мимо. Сара замерла, но голоса снова удалились, и она вышла наконец в мощенный плиткой внутренний двор. Подняв длинные юбки, она выскользнула за ворота и оказалась в узком переулке, пораженная собственной отвагой.
Впереди мерцали сквозь туман уличные фонари, маня ее дальше. В тусклом свете ближайшего из них карта была почти неразборчива, однако его все же хватило, чтобы указать ей дорогу. Она слышала звуки ночи: лай собак, кошачье мяуканье, сердитые и веселые голоса. Но без постоянного, как в Лондоне, грохота экипажей и лошадиного топота каждый звук тут выделялся, был сам по себе, вместо того чтобы сливаться с другими в монотонный шум, который всегда означал для Сары город. Хотя самыми чуждыми были песни, они слышались в темноте повсюду. Три голоса, четыре, десять - она не могла определить, ни сколько их, ни откуда они доносятся, - но все низкие, мужские, звучные. Кто поет, думала она, и почему?
Сара прибавила шаг и остановилась только на перекрестке, где соединялись несколько улиц, образуя площадь, которая на карте называлась «кампо». Дюжину таких она уже видела, пока шла сюда, единственное, что отличало ее от других, - это палаццо, освещенное золотым светом фонарей, откуда доносились музыка, смех да сотни знакомых и экзотических ароматов, перебивавших гнилостные запахи каналов.
Это здесь. Теперь выбор за ней. Она еще может вернуться в свою удобную маленькую спальню. Или может пренебречь осторожностью, шагнув навстречу приключениям, таинственному незнакомцу, ответу на вопрос, который не давал ей покоя с тех пор, как она покинула апартаменты леди Меррил: почему?
Сара шагнула вперед.
В толкотне душных комнат палаццо Беллини трудно было поверить, что слава и величие Республики остались в прошлом. Все гротескное и фантастическое нашло здесь свое воплощение, от тучных полуголых сатиров до грациозных девушек Борджиа, от ярко раскрашенных павлинов до высоких бледных единорогов с серебряным рогом.
Однако водоворот рогов и перьев, фальшивых мехов и сверкающих Масок не интересовал Себастьяна. Он стоял на крошечном островке свободного пространства у входа в зал, опираясь плечами о мраморную стену, и потягивал свое кьянти «Винсанто». Он был высок даже для англичанина и уж значительно выше венецианцев, поэтому смотрел поверх голов, украшенных плюмажами, на парадные двери.
Конечно, если бы она собиралась прийти, то к этому времени уже пришла бы. Но разве женщина может отвергнуть такое приглашение, какое он ей послал?
Вероятно, у де Лента были для нее другие планы на этот вечер. Предположение расстроило его, а поскольку он не знал почему, то расстроился еще больше. Нечто в поведении женщины, в выражении лица, когда она смотрела на своего хозяина, заставляло думать, что обращение де Лента ей неприятно и стеснительно.
Полная нелепость. Она всего лишь проститутка. Она может быть умной, очаровательной, раз стала любовницей де Лента, но ее репутацию, вернее, отсутствие таковой, изменить невозможно. Она придет.
Внезапно в толпе почитателей, окруживших певца, который полагался больше на силу звука, чем на свое умение, Себастьян увидел знакомый высокий парик и недоверчиво прищурился. До сих пор он смотрел только на парадные двери, зная, что не пропустит ее прихода, а она вошла се стороны каналов. Он поискал глазами Джана, чей пост был у той двери, и удовлетворенно кивнул ему.
В общем, как она вошла, не имеет значения. Она теперь у него в руках. Себастьян начал протискиваться вслед за качающимся белым париком, раздвигая плечами толпу нимф и солдат. Наконец он мог разглядеть и платье: определенно то самое, какое он выбрал в мануфактурной лавке.
И все же… спина гордо выпрямлена, даже медленная походка, когда она двигалась сквозь толпу, почти завораживала какой-то вкрадчивой, уверенной грацией.
Она только что подошла к лестнице, когда Себастьян протиснулся мимо последней фигуры, разделявшей их, протянул руку и слегка прикоснулся кончиками пальцев к ее гладкому плечу. Она резко повернулась.
Сара знала, что это должен быть он.
Лицо под тюрбаном полностью закрыто белоснежной маской, нос - как бугорок, губы неподвижные, холодные, бесчувственные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73