Но она промолчала и тихо вышла из комнаты. Доктор Смелли пришел в ярость. Он был так зол, что поднялся и вышел вслед за ней в коридор.— Мисс, вы всегда обсуждаете личные проблемы в присутствии больных и умирающих? — поинтересовался он.Мелиор Мэри подняла на него свои прекрасные глаза и ответила:— Доктор, бушующая стихия не выбирает места.Но он стоял на своем:— Разве у вас нет никаких чувств к вашей умирающей сестре?Мелиор Мэри в упор посмотрела на него.— Когда-то она действительно была моей сестрой, но отреклась от меня. Я ее любила, а она меня обманывала.— И у вас нет милосердия, чтобы простить ее сейчас?— Иногда я думаю, что прощение у постели умирающих придумано для слабоумных и суеверных. Я не могу простить ей то, что она сделала, потому что под угрозу было поставлено будущее замка Саттон. А это для меня невыносимо.— Вы бессердечны, — проговорил доктор. — Маленькая жестокая змея!— Возможно, — мягко ответила она.Но к утру и у Сибеллы, и у Гарнета кризис миновал. Казалось, что именно Гиацинт вернул ее к жизни. А в ребенка в присутствии его настоящего отца будто бы входила какая-то необъяснимая сила. И было действительно чудом, что наступающий день бросил розовые блики не только на просыпающееся небо, но и на щеки Сибеллы и ее спящего сына. Поднимаясь с колен, Гиацинт повернулся к доктору.— Она вне опасности?— Это покажут следующие двадцать четыре часа, то же самое я могу сказать и про ребенка. Но в том, что вы отвели ее от края пропасти, нет сомнения.— Тогда я пойду. Сейчас должно быть многое сказано и многое сделано.Мэтью Бенистер вышел из комнаты, потом из замка и вернулся в конюшни. Все вокруг казалось большим стеклянным шаром, таким же чистым и прекрасным, как то место, где встречаются небо и земля, омытые солнечными лучами. Но он ничего этого не замечал, направляясь к тому стойлу, которое сейчас пустовало, ожидая возвращения Фидл и ее всадницы.Джозеф не мог понять, почему из комнаты больной он вернулся к себе, вместо того чтобы пойти к священнику и молиться вместе с Джоном и Елизаветой. В комнате, с ног до головы одетый во все белое, стоял, ожидая его, Черномазый. При том скорбном настроении, которое царило во всем доме, вид такого нарядного слуги просто шокировал, и Джозеф впервые за многие годы в гневе повысил голос:— Зачем ты так вырядился, черт тебя возьми? Сибелла вот-вот умрет, так неужели в тебе нет уважения к ней, чтобы одеться в черное?Но выражение лица Черномазого было уверенным.— Хозяин, в доме бродят злые духи. Они летают здесь даже в этот момент, они хотят забрать души вашей жены и вашего сына. Но вы, наверное, не знаете? Они боятся света. Они испугались меня, когда я надел белые одежды и сказал: «С вами покончено, старые духи! Я не печален. Смотрите, я надел свой лучший наряд и собираюсь праздновать рождение моего нового маленького хозяина. Вы пришли совсем не туда, куда надо. Уходите отсюда быстрее — здесь никто не умирает». Вот так, мастер Джозеф. Я прошу и вас принарядиться и пройтись со мной по дому — пусть они видят, что у нас все в порядке.Джозеф устало покачал головой.— Не могу. Я же теряю ее, и Гарнета тоже.— Вы так его назвали? Гарнетом?— Священник приобщил его к церкви, потому что он слишком крошечный и, возможно, не выживет. А Гарнет — семейное имя.— Мастер, перестаньте, пожалуйста. — Лицо Черномазого приобрело властное выражение. — Посмотрите, посмотрите скорее, что я для него приготовил… — И он положил на руку Джозефа вырезанную из дерева обезьянку довольно отталкивающего вида.— Это не обычная обезьяна, мастер. Эта обезьяна — бог. Если она однажды защитит Гарнета, он уже никогда не окажется в опасности. Ну же, мастер Джозеф, наденьте свой лучший щегольской наряд и отведите меня к вашему сыну.Джозеф так устал и чувствовал себя настолько несчастным, что ему легче было подчиниться своему рабу, чем спорить с ним. Поэтому через полчаса он, одевшись в мерцающий золотом костюм, прикрепив к воротнику огромный сапфир и повесив на пояс кинжал с рукояткой, тоже украшенной сапфирами, позволил ввести себя в Большую Залу.Камин здесь горел всю ночь, и в зале было тепло и уютно, несмотря на трагические события этого утра.— Оставайся там, где ты есть, — приказал негр чему-то, что присутствовало в комнате. — Не бойтесь, мастер Джозеф. Сейчас я схожу наверх и принесу малыша, а вы подождите здесь.И Черномазый ушел, слившись с темнотой, и только на секунду его белая одежда мелькнула на галерее перед тем, как он совсем скрылся из виду.В полутемной конюшне Гиацинт, услышав цоканье копыт по двору, понял, что Мелиор Мэри вернулась с утренней прогулки, и съежился в своем укрытии. В его жизни наступил момент, когда все зависело от злого рока, все было подвластно ему. И Мэтью ничего не мог с этим поделать, он сам походил на загнанного зверя, который царапается и рычит, готовый убить или быть убитым. Он больше не мог и не хотел быть игрушкой судьбы.Послышались ее легкие быстрые шаги и снова стук копыт, и едва он успел затаить дыхание, как калитка резко распахнулась, и Мелиор Мэри вошла внутрь, ведя за собой лошадь. И тогда Гиацинт вышел из своего убежища и крепко схватил ее за руку.— Вы отвратительны и ничтожны, — бросил он, не давая ей времени даже открыть рот. — попрали все человеческое! Вы оставили умирающую сестру и поехали кататься верхом! Мелиор Мэри Уэстон, мне стыдно, что я когда-то любил вас!Ее огромные глаза стали еще больше, и она закричала:— Отпустите меня сию же минуту! Вы сами все попрали и всем пренебрегли! Здесь, в этих конюшнях, вы предали меня с моей так называемой сестрой. Я видела всю эту грязь. Вы ничего не знаете о преданности и добре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99