Подумать только, ведь тебя могли повесить!
– А теперь сама Судьба дает нам шанс начать все сначала, – заметил Гай. – Не скажу, чтобы мне было легко так круто переменить свою жизнь, но я сделаю это – ради тебя и наших детей. Я люблю тебя, Блисс. Когда ты снова возникла в моей жизни, я сразу же понял, что та, прежняя, любовь никогда не умирала во мне. Семь лет разлуки не смогли убить ее. Если бы ты только знала, сколько раз я корил себя за то, что хотел поначалу сделать тебя орудием мести! Ведь я решил соблазнить тебя, сделать тебе ребенка и в таком виде отдать Фолку – опозоренную, обесчещенную...
– Ты должен был очень сильно меня ненавидеть, – задумчиво сказала Блисс.
Она могла только догадываться, какие чувства бушевали в душе Гая все те годы, когда она в его глазах оставалась предательницей и обманщицей.
– Я действительно полагал, что ненавижу тебя, убеждал себя в этом, но все кончилось в ту минуту, когда я вновь увидел тебя. Увидел – и понял, что снова влюбился, словно мальчишка. Да, влюбился! Это было неизбежно, неотвратимо, как восход и заход солнца, как прилив и отлив. Любить тебя – это моя судьба. – Гай глубоко вздохнул. – Конечно, мне нужно было открыться тебе с самого начала. Я не сделал этого и причинил тебе боль. Единственное, на что я теперь надеюсь, так это на твое доброе сердце. Может быть, когда-нибудь ты сможешь простить меня?. – Я давно тебя простила, – ответила Блисс. – Ведь я любила тебя всегда – даже когда ты был для меня Охотником. До сих пор не понимаю, как я могла не узнать тебя. Ведь было столько совпадений: смех, цвет глаз, манера наклонять голову во время разговора, тембр голоса... Иногда мне казалось, что я схожу с ума. Я постоянно задавалась вопросом, как такое может быть, – и не находила ответа. Я твердила себе, что предаю Гая, но ничего не могла с собой поделать. Впрочем, я думаю, что сердце мое распознало тебя гораздо раньше, чем я сама...
– В любом случае я в неоплатном долгу перед тобой и перед нашим сыном, – сказал Гай. – Брайан – необыкновенный мальчишка. Его не смогли испортить даже черные годы, проведенные в доме Эноса Холмса. Но теперь, я клянусь, все будет иначе. И Брайан, и его братья и сестры всегда будут чтить под крышей родительского дома, окруженные заботой и любовью.
– Заботой и любовью... – задумчиво повторила Блисс и вдруг лукаво улыбнулась. – А на меня это тоже распространяется?
– Ты еще спрашиваешь! Ты – моя любовь, моя жизнь, мое будущее! Никто и никогда не любил так сильно, как я люблю тебя. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. И скажу тебе по секрету: кое-что сделать я уже успел.
– Вот как? И что же именно? – с любопытством спросила Блисс.
– Скажи, ты хотела бы жить там, где прошло твое детство?
– Конечно, только это невозможно. Ведь мой отец...
– Подожди, – перебил ее Гай. – Я сейчас все объясню. Однажды я совершенно случайно обнаружил, что твой отец выставляет на продажу свою плантацию. Дела его как и у Фолка, тогда шли хуже некуда, земля уже дважды перезакладывалась, и Клод боялся, что плантацию отберут у него за долги, если он не успеет сбыть ее с рук. Я дал задание своему агенту, и тот предложил твоему отцу такие условия, что он сразу же согласился. Поверь, любовь моя, это была честная сделка!
Блисс не могла скрыть своего изумления.
– Просто не знаю, что и сказать... Я люблю эту плантацию и к людям, которые на ней живут, привыкла за долгие годы. Уверена, что Брайану тоже там понравится. Скажи, а отец знает, что покупатель – это ты?
– Теперь уже знает. Я сказал ему перед самым отплытием сюда. Он рад, что плантация теперь принадлежит нам с тобой. А денег ему теперь хватит, чтобы купить себе небольшой дом в городе.
Блисс взяла руку Гая и крепко сжала ее.
– Знаешь, я, кажется, еще никогда не любила тебя так сильно, как сейчас.
Она невольно моргнула, прогоняя навернувшиеся на глаза слезы, а потом внимательно посмотрела на пустую глазницу Гая. Он заметил ее взгляд и отвернулся: ему невыносимо было думать о том, что его вид вызывает у Блисс жалость.
– Нет, не отворачивайся от меня, любимый. – прошептала Блисс, протягивая руку к лицу Гая.
– Досадно получилось, – буркнул Гай. – Ты уж меня прости за то, что я показался тебе в таком виде. Я зашел на минутку, не думал, что ты так рано проснешься. А потом мне так захотелось побыть рядом с тобой...
– И совсем это не досадно, – ответила Блисс. Она привстала, потянулась и осторожно поцеловала пустую глазницу Гая. – Это тоже часть тебя, и я люблю ее не меньше, чем остальное твое тело.
– Кстати, доктор Роше сделал мне операцию именно здесь, на Баратарии. Я был тогда весь изранен и вообще чудом остался жив. Потом я надел черную повязку – и уже никогда не снимал ее. Я привык к ней и без нее чувствую себя, словно голый. Я никогда не смогу показаться без нее на людях.
– Ну, надевай ее, когда это необходимо, но знай, что для меня этого делать не нужно. С повязкой или без повязки – ты все равно для меня самый любимый на свете человек, – Блисс улыбалась, но в ее чудесных изумрудных глазах светилось сочувствие. – Скажи, Джеральд сильно поранил тебя?
Гай ответил преувеличенно бодро:
– Не о чем и говорить, пустяки – пара сломанных ребер, исполосованная спина да несколько царапин. Кстати, ты ничего не спрашиваешь о Фолке, – добавил он, помолчав. – Не хочешь знать, что с ним случилось?
Блисс вздохнула и опустила глаза.
– Мне становится не по себе при одной только мысли о Фолке. Я знаю, что он мертв. Сама видела, как Лафитт ударил его шпагой и Фолк упал в воду.
– Да, Лафитт убил его. Фолку никогда не всплыть и никогда не быть похороненным... Страшная смерть, но боюсь, что он заслужил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105