Эдуард был крестником отца, поэтому папа разрешал ему посещать нас. Мы хорошо его знали, и, когда он захотел жениться на мне, я подумала: пусть он совсем не тот человек, какого мне хочется в мужья, но выйти за него лучше, чем стать старой девой, цепляющейся за рукав Конуэя. Но если он так не правится Обри, значит, из этого ничего не получится. О боже, как же вы запустили сад! Посмотрите на эти розы — их не подрезали годами!
— Вполне возможно. Поручить кому-нибудь заняться ими? Я сделаю так, если это доставит вам удовольствие.
Венеция засмеялась:
— Не в этом сезоне. Но позже обязательно сделайте это, и у вас будет чудесный сад. Куда вы меня ведете?
— К реке. Там есть скамейка в тени, и мы можем понаблюдать за форелью.
— А вы ловили здесь рыбу в этом году? Обри однажды поймал форель весом три фунта.
— В самом деле?
— Да, но он не браконьерствовал, уверяю вас! Кройд каждый год разрешает ему рыбачить у вас. Вы ведь все равно этим не занимаетесь.
— Теперь я знаю, почему у меня такой скверный улов, когда я берусь за удочку. Ну, вы с братом и парочка! Сначала моя ежевика, потом моя форель!
В его глазах плясали искорки смеха, но Венеция не смотрела на него.
— Кажется, это было так давно! — задумчиво промолвила она.
— И вы тогда были такой сердитой!
— Еще бы! Вы вели себя просто отвратительно!
— Я этого не нахожу.
Венеция внимательно посмотрела на него, словно стараясь прочитать на его лице решение проблемы.
— Возможно, вы правы. Как странно!
— Что?
Венеция двинулась дальше, слегка нахмурившись.
— Желание поцеловать девушку, которую вы ни разу в жизни не видели. Это кажется мне чистым безумием и стремлением выглядеть оригинальным. — Смилостивившись, она добавила: — Впрочем, это одна из странностей, свойственных даже самым респектабельным джентльменам.
Деймрел разразился хохотом:
— Только не самым респектабельным!
Они вышли из розового сада через арку на неухоженную лужайку, спускающуюся к реке. Венеция остановилась и воскликнула:
— Какой чудесный вид! Глядя на Прайори с другого берега реки, никогда не представляешь ничего подобного! Я еще не бывала здесь.
— Я тоже редко сюда хожу. Предпочитаю более близкую перспективу.
— Просто зеленые деревья?
— Нет, просто зеленую девчонку. Разве вы забыли, что именно поэтому я здесь и остался?
— Не такая уж я зеленая. Действительно, я знаю только то, о чем читала в книгах, но полагаю, вы флиртуете со мной.
— Увы, нет! Только пытаюсь.
— Ну а я не хочу, чтобы вы это делали! Вероятно, вы приехали в Йоркшир очиститься от грехов?
— Вы и в самом деле не такая зеленая, — усмехнулся он. — Увы, в этом есть необходимость.
— Если хотя бы половина историй, которые о вас рассказывают, правдивы, — задумчиво промолвила она, — то вы, должно быть, очень богаты. Вы действительно держите собственных лошадей на всех главных почтовых дорогах?
— Поступай я так, давно пошел бы по миру! Лошади у меня только на Брайтонской и Ньюмаркетской дорогах. Какие еще истории обо мне рассказывают? Или их невозможно повторить?
Венеция позволила ему подвести ее к каменной скамье под вязом и села на нее, положив руки на колени.
— Вовсе нет. Конечно, я имею в виду те истории, которые рассказывали мне. — Она повернулась к нему с озорным блеском в глазах. — Мы с Конуэем всегда пытались разузнать, почему вы стали Злым Бароном — так мы вас прозвали. Но нам никто не говорил, поэтому мы давали волю воображению. Вы не поверите, какие ужасающие преступления мы вам приписывали! Ничто меньше пиратства нас не устраивало, пока Конуэй, который всегда был не таким романтичным, как я, не решил, что это невозможно. Тогда я предположила, что вы грабитель с большой дороги, но и это ему не подошло. Он сказал, что вы, возможно, убили кого-то на дуэли и были вынуждены бежать из страны.
Деймрел слушал ее, и выражение его лица постепенно менялось. Он все еще улыбался, но уже не весело, а когда заговорил, в его голосе слышались нотки горечи:
— Ваш Конуэй необычайно проницателен. Я действительно убил кое-кого, хотя и не на дуэли. Убил моего отца.
— Что вы такое говорите, — произнесла потрясенная Венеция. Когда Деймрел молча пожал плечами, она воскликнула: — Это жестоко и просто глупо!
— Вовсе нет. Известие о моем бегстве вызвало у него удар, от которого он так и не оправился. Разве вы об этом не знали?
— Все об этом знают! Как и о том, что он умер спустя три года от второго удара. Но были ли вы в этом виноваты? К сожалению, вы не знали, что вашему отцу грозит удар, и явились его невольной причиной, но если вам кажется, что этого все равно не случилось бы рано или поздно, то плохо разбираетесь в таких вещах. Мой отец тоже умер от удара, но причиной тому стало вовсе не потрясение, и его нельзя было предотвратить. — Повинуясь душевному порыву, она положила ладонь ему на руку и добавила: — Уверяю вас!
Деймрел с усмешкой посмотрел на нее, но Венеция не могла определить, смеется он над собой или над нею.
— Не думайте, дорогая, что из-за этого я не сплю по ночам. У нас с отцом и в лучшие времена не было взаимной привязанности.
— Я тоже не любила своего отца. Мало того — он мне не правился. Вы не можете себе представить, какое облегчение сказать это, не боясь, что меня начнут уверять, будто я не то имела в виду или что мой долг был любить его! Какая чепуха! Отец даже не притворялся, что его интересует кто-то из нас.
— Ваш отец и в самом деле не давал вам особых оснований его любить, — согласился Деймрел. — Меня же честность вынуждает сказать, что моему отцу не повезло с единственным сыном.
— Ну, если бы у меня был единственный сын — или даже дюжина сыновей — и попади он в неприятную историю, я бы постаралась ему помочь, а не отказалась от него!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103