Перспектива встречи с сестрой, у которой был характер как кремень и язык как бритва, ему тоже совсем не улыбалась.
Примерно в полдень к леди Беллингем явился еще один визитер – Люций Кеннет. Он пришел ей сказать, что занят вечером и не сможет, как обычно, держать банк в фаро. Известие об отъезде в Уэльс Деборы, Фебы и лорда Мейблторпа его сначала позабавило, но потом он вдруг рассердился – насколько способен рассердиться человек его покладистого нрава.
– Значит, она решила устроить брак между сосунком и лакстонской девчонкой? Когда Равенскар об этом узнает, ваша игра будет проиграна, сударыня.
– Да, я и забыла тебе сказать! – воскликнула леди Беллингем. – Равенскар вернул ей закладную и долговые расписки! Вот уж не ожидала от него такой уступчивости.
Кеннет задумался:
– Вот как обстоят дела? Видно, наш друг влюбился-таки в Дебору, хотя она этого и не признает.
Леди Беллингем вздохнула:
– Признаюсь, я подумала то же самое. Но Деборе об этом говорить бесполезно, Люций. Она так ненавидит Равенскара, что ее не переубедишь.
– А мне кажется, что она и сама в него влюблена.
– Нет-нет, ничего подобного! Она его терпеть не может. За это уж я ручаюсь. И во всяком случае, не такой он человек, чтобы жениться на ней. Если у него и есть что на уме, то уж, конечно, не брак.
С этим Кеннет согласился и некоторое время сидел за столом, хмуро подкидывая кости. Затем он напрямик спросил леди Беллингем:
– В каком состоянии ваши финансовые дела, сударыня?
Она содрогнулась:
– Ох, не спрашивай! Конечно, я рада, что Равенскар вернул мне закладную и долговые расписки, но, когда я вспоминаю про двадцать тысяч фунтов, что он предлагал Деборе, мне хочется плакать.
– Вот и я то же самое думаю. Равенскар – это курочка, которая несет золотые яички, сударыня, и было бы жаль упустить его, не заполучив хотя бы одного яичка.
– Мне не нравятся твои вульгарные выражения, Люций, – с достоинством сказала леди Беллингем, – хотя в общем-то я с тобой согласна. Но Деборе самолюбие не позволит взять у кого-нибудь хоть копейку, так что перестань и думать про эти двадцать тысяч.
Люций ухмыльнулся:
– А вы, сударыня, перестали?
– Не так-то просто перестать думать о такой сумме! Но сейчас я уже вспоминаю о ней не больше двух-трех раз за день.
– Если бы я мог заполучить такую сумму, я не забыл бы старых друзей, – заметил Кеннет, подкидывая кости.
– Надеюсь, что так, – благодарно отозвалась леди Беллингем. – А если бы у меня завелись такие деньги, я пе забыла бы тебя. Но Дебора не намерена даже прикасаться к деньгам Равенскара, так что ничего нам не остается, как выкинуть это дело из головы.
– Жаль, очень она меня огорчила, – сказал Кеннет. – Пожалуй, я сам вступлю в эту игру.
– Не знаю, что ты можешь сделать. Как только он узнает, что Мейблторп женился на Фебе Лакстон, ему незачем будет давать нам деньги.
– Посмотрим, – сказал Кеннет, вставая и пряча кости в карман. – В конце концов, Мейблторп – не единственное наше оружие. Что ж, позвольте откланяться, сударыня.
И он ушел, несколько озадачив леди Беллингем, но в общем не произведя на нее особого впечатления своими таинственными намеками.
Тем временем Равенскар получил торопливое послание Деборы и прочел его с ухмылкой на губах. Из письма с очевидностью вытекало, что он ее несказанно удивил – чего, собственно, и добивался. Ясно было также, что он поверг ее в замешательство. Равенскар даже заподозрил, что эту поездку она выдумала, чтобы дать себе время опомниться и обдумать дальнейшие действия. Интересно, каковы они будут? Поскольку к этому времени Равенскар составил себе довольно четкое представление о характере Деборы, он ничуть не удивился бы, если бы она незамедлительно швырнула расписки ему в физиономию.
Равенскар сложил записку и спрятал ее в письменный стол. Бурные события последней недели отвлекли его внимание от Арабеллы, но он заметил в поведении сей юной особы некую благостность, опыт которой научил его опасаться. Решив уделить немного времени своей сводной сестре, он отправил к ней слугу спросить: не хочет ли она покататься с ним в парке?
Вскоре Арабелла, одетая для улицы, спустилась в библиотеку и посмотрела на брата с некоторым сомнением.
– С чего это тебе вдруг вздумалось везти меня кататься? – спросила она.
– А почему бы мне не съездить с тобой в парк? – отозвался Равенскар, поднимая глаза от письма.
– Не знаю, – осторожно ответила Арабелла. – Каждый раз, когда тетя Селина приглашает меня кататься в своем душном ландо, это означает, что она собирается прочитать мне мораль.
Равенскар засмеялся:
– Ну когда же я читал тебе мораль, Арабелла?
– Никогда, но кто знает: вдруг вздумаешь, – с улыбкой ответила она.
– Во всяком случае, не сегодня. Ну что, едешь со мной или нет?
– Вообще-то я собиралась погулять в парке с горничной, но если ты меня приглашаешь, то поеду.
В глазах Равенскара мелькнула сардоническая искра.
– А, – понимающе протянул он, – свидание, да?
– Откуда ты взял? – беззаботно рассмеялась она.
– Ох, врешь, Арабелла, – добродушно погрозил ей пальцем Равенскар.
В ответ на это Арабелла польщенно хихикнула.
Им подали высокий фаэтон, в который была запряжена красивая гнедая пара. Арабелла пришла в восторг, узнав, что поедет в этой спортивной коляске, и тут же вскарабкалась в нее, умоляя Равенскара не медлить, потому что, если ее мать выглянет из окна, она тут же запретит ей ехать в таком неустойчивом экипаже. Равенскар, ничуть не задетый этим клеветническим утверждением, тронул лошадей. Как только они въехали в ворота Гайд-парка, мисс Равенскар потребовала, чтобы он доверил ей вожжи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78