– Ну, вот теперь ты прав, Том: полный триумф, – маркиз одобрительно закивал головой. – Теперь присядьте, Филипп. Филипп плюхнулся на стул перед туалетным столиком.
– Фу! Наконец-то! Неужели вы все-таки закончили?
– Теперь неси румяна, Франсуа! Поторопись! Филипп попытался снова протестовать.
– Не надо меня красить и пудрить!
Суровый взгляд маркиза пригвоздил его к месту.
– Вы что-то хотели сказать?
– Мсье, прошу вас… не надо!
– Филипп, если бы не мое глубокое уважение к вашему отцу, я бы покинул вас сию же минуту. Вы изволите делать, как я сказал?
– Но, мсье, разве совершенно нельзя обойтись без этого?
– Совершенно нельзя, молодой человек. Филипп уныло улыбнулся.
– Тогда делайте ваше черное дело!
– У меня это получается не «черное», неблагодарный. У меня, напротив, это получается лучше всего!
– Делайте, как знаете. Я, действительно, очень вам признателен, сэр.
Маркиз сжал губы и подал знак Франсуа.
Филипп строил жуткие гримасы и вертелся, в тщетной надежде спастись от проворных пальцев француза. Он жаловался, что ему щекотно, с отвращением морщился, когда маркиз начал натирать ему щеки румянами. Потом он расчихался от пудры, которой Франсуа принялся его осыпать, и сделался совершенно мрачным, когда к его левому уху прикрепили серьгу с сапфиром.
Но это были еще цветочки – ягодки ждали его впереди. Он с ужасом обнаружил, что для того, чтобы облачить его в камзол, понадобилась объединенная энергия всех трех мужчин! Когда эта ответственная процедура завершилась, он в отчаянии стал уверять их, что эта штука обязательно порвется по швам, стоит только ему пошевелить хотя бы одним пальцем. Маркиз нашел его «исключительно забавным», но беспокойным.
– Вот теперь, глупыш, дело сделано!
– Как так, – воскликнул Филипп, – я не могу пошевелиться!
– Какой абсурд! Давай шпагу. Том!
– Танцевать со шпагой? – взмолился Филипп.
– Это необходимо, – сказал ему маркиз. Филипп потрогал усыпанные драгоценными камнями ножны.
– Милая игрушка, – заключил он, – никогда раньше не тратил такую кучу денег на побрякушки.
Франсуа расправил складки камзола над ножнами, а Том принялся надевать перстни на пальцы племянника. Затем Филиппу дали остроконечную шляпу, носовой платок и, наконец, покрытую эмалью табакерку. Томас посмотрел на маркиза, тот одобрительно кивнул. Филиппа подвели к высокому зеркалу.
– Что скажете, друг мой?
Но Филипп, казалось, не слышал. Он снова и снова смотрел на свое отражение. Перед ним был молодой человек высокого роста, одетый в бледно-голубой камзол, белые панталоны, разукрашенную манишку и золотой вышивки чулки. Красные туфли с пряжками на высоких каблуках поблескивали бриллиантами. Кружева пенились вокруг кистей рук и шеи. Белый парик стекал каскадами припудренных локонов на плечи. Филипп вытянулся еще прямее, сам того не осознавая, он задрал подбородок и немного помахал платком.
– Ну? – маркиз уже начал проявлять нетерпение. – Вы ничего не хотите сказать?
– Восхитительно! – выдавил из себя Филипп по-французски.
Маркиз был польщен, но при этом слегка покачал головой.
– В свое время – да. Сейчас – тысячу раз нет! До чего он неуклюжий, это просто невероятно!
Филипп попросил сделать его менее неуклюжим.
– Это и есть моя цель, – сказал маркиз. – Думаю, что приблизительно через месяц мне не придется краснеть за своего ученика.
– Ну, дружище, теперь я могу тобой гордиться! – закричал Том. – Ты у нас станешь еще большим франтом, чем Моррис в его лучшие времена!
Филипп покраснел сквозь пудру. Вдруг его внимание привлек рубин в одном из его перстней. Он посмотрел на него, насупился и снял.
– Но почему? – пробурчал маркиз.
– Мне он не нравится.
– Не нравится? Но почему же?
– Я ношу только сапфиры и бриллианты.
– Тысяча чертей, парень прав! – воскликнул Том. – Он должен быть во всем голубом!
– Похоже, что через месяц… или два… я представлю тебя в Версаль. – решил маркиз. – Франсуа, уберите этот противный рубин. А теперь – вперед!
И Филипп отправился на первый в своей жизни бал.
У конце месяца Том вернулся в Лондон с уверенностью, что его племянник находится на правильном пути благодаря заботам маркиза де Шато Банво, проявлявшего к нему неподдельный интерес. После первого бала он совершенно прекратил перечить своим наставникам; он делал все, что от него требовали: по утрам занимался с учителем фехтования и приобрел опыт владения шпагой; с утра и до самого вечера разговаривал только по-французски; выезжал с маркизом в свет; наконец, он прилагал невероятные усилия, чтобы развязать себе язык, рассыпая дерзкие комплименты в адрес некоторых барышень, которые нежно поглядывали на его безупречную внешность. Некоторое время он не проявлял ни малейшего интереса к своему гардеробу, предоставляя заботу о нем исключительному вниманию Тома и Франсуа. Но однажды, когда Франсуа представил его взору пару кремовых чулок, он долго и с удивлением рассматривал их сквозь свой лорнет, после чего отбросил в сторону.
Это обидело бедного Франсуа: ему определенно нравились эти чулки. Но молодой мсье заявил, что они отвратительны. Если же Франсуа нравятся розовые стрелки на кремовом фоне, то пускай он забирает чулки себе. Мсье же их носить не станет, они оскорбляют его эстетические чувства.
Вскоре молодой англичанин всюду стал желанным гостем. Дамы приходили в восторг от его крепкого подбородка и осязаемой мужественности; мужчинам импонировали его благопристойность и деньги. Его приглашали на всевозможные вечеринки и маскарады, за карточный столик. Филиппу это положительно доставляло огромное удовольствие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51