Он составил для нее рецепт нюхательного табака, позволял ей править его гнедыми и пригласил пожить в своем доме. До той злополучной встречи в Кокфильде он ей очень нравился. Естественно, после его невыносимого поведения в тот фатальный день, он ей уже больше нравиться не мог. Однако, вопреки всему этому, мысль о том, что очень скоро она позабудет о самом его существовании, произвела на Джудит такое удручающее впечатление, что она с большим трудом удержалась, чтобы не расплакаться. Но если, в виде альтернативы, Ворт захочет, чтобы она вышла замуж за его брата, он очень скоро увидит, что допустил ошибку. И Джудит в отчаянье сказала себе, что она обречена остаться одинокой старой девой.
Тем временем, она по-прежнему принимала участие во всех развлечениях, которые мог предложить Брайтон. Она промотала уйму денег и даже на пару дней прокатилась с Перри в Вортинг. Однако это посещение ей больше не хотелось повторять, потому что, как бы высоко ни ценила она богатый дом сэра Джеффри и как бы ни была она признательна леди Фэйрфорд, проявлявшей к сестре Перегрина поистине материнскую доброту, настроение ее только ухудшилось, поскольку она постоянно видела двух пламенно влюбленных, счастью которых не было конца. И после одного-единственного визита к Фэйрфордам Джудит наотрез отказывалась от всех их приглашений. Когда же Перегрин умолял ее поехать с ним, она только отшучивалась. Теперь, говорила Джудит брату, когда он наконец-то имеет своего грума, который может отличить, где у лошади морда, а где – зад, у нее уже больше не будет оснований за него волноваться при каждом его выезде без нее.
Перегрин громко возмущался такой оценкой своих кучерских способностей. Однако, под напором Джу, был вынужден согласиться, что Тайлер – разумеется, как грум – гораздо лучше, чем Хинксон. Последний же у мисс Тэвернер особой симпатией не пользовался никогда. Она считала, что он криворукий (употребляя выражение, предложенное мистером Фитцджоном). Его квадратное вызывающее лицо не нравилось мисс Тэвернер даже больше, чем его грубые манеры. Ее душе был куда ближе грум мистера Тэвернера. Этот человек отлично знал свое дело, прекрасно управлялся с любой упряжкой. Он не только оказывал Джудит высокое уважение, но и никогда не «услаждал» ушей своего молодого хозяина мрачными рассказами о делах на ринге, а этот недостаток был свойственен Хинксону, и у мисс Тэвернер это всегда вызывало возмущение. Джудит ни минуты не сомневалась, что именно от Хинксона Перегрин усвоил свои вульгарные выражения, такие, например, как «пятерня», «мудреные кобылки» или «молоть картечь». Она очень надеялась, что отличные качестйа нового грума постепенно повлияют на чрезмерную привязанность Перри к Хинксону.
Как можно было предположить, Хинксон всячески показывал, что присутствие Тайлера задевает его за живое. Под всяческими предлогами он каждый раз старался помешать Перри брать в Вортинг Тайлера, а не его. От своего грума Джудит узнала, что в конюшнях часто происходят ссоры, что Хинксон очень груб и всегда готов пустить в ход кулаки и что он очень подозрительно относится к своим товарищам. Джудит обо всем услышанном рассказала брату и попробовала его убедить, что лучше от такого человека избавиться. Но Перри лишь рассмеялся, сказав, что она против Хинксона предвзято настроена, и Джудит этого не отрицала. Но Хинксон ей не только не нравился, она ему просто не доверяла. Ей казалось, что его лицо – квадратное, с перебитым носом и грубыми чертами – было похоже на лицо злодея. Однажды в четверг Тайлер сел на козлы тильбюри вместо Хинксона, который накануне так усердно потреблял «Блу руин» в соседней таверне, что не мог утром встать. Но даже после этого Перри не поддался убеждениям сестры и уволить Хинксона не согласился. Он лишь сказал:
– О, так ведь он так нализался только в первый раз в конце концов! Знаешь, Джу, как-никак, а мы все тоже иногда сваливаемся под стол, если излишне переберем джина «Совсем голый».
– Мне бы хотелось, чтобы ты не выражался на этом ужасном жаргоне. Ты только что сказал, что пил «Блу руин».
– Это одно и то же, – ухмыльнулся Перегрин. – Это можно еще назвать «Вспышка молнии», или, если угодно, «Старина Том». Это все означает джин, дорогая! – Перри рассмешило выражение отвращения на лице сестры, он ее небрежно обнял. Бросив взгляд на часы, он воскликнул, что уже четвертый час и ему пора уходить. Единственное, что хоть как-то утешило Джудит, следившую за отъездом экипажа с Перри, так это то, что рядом с братом теперь сидит знающий свое дело грум, а не тот неприятный ей тип, который чувствует себя как дома лишь на боксерском ринге.
Дорога в Вортинг проходила через деревню Хоув, мимо развалин Алдрингтона и вдоль невысоких скал. Дальше она шла к Шорехему и Лансингу, а затем мимо Сомптинга и Бродвотера. Перегрин сам управлял экипажем. Вдоль Стейна и вверх до Восточной скалы он ехал с умеренной скоростью. А сразу же за таверной «Старый корабль» он задумал пустить своих лошадей побыстрей вдоль менее оживленной Западной скалы. И вдруг, совершенно неожиданно, откуда-то из-за угла Вест-стрит, возник легкий фаэтон. Кучер этого фаэтона, увидев впереди экипаж Перегрина, придержал лошадей и сделал Перегрину знак остановиться.
Перегрин послушно натянул поводья и поехал вровень с фаэтоном, где оказался Ворт. Перри надеялся, что опекун его долго не задержит.
– Как поживаете? Я как раз еду в Вортинг.
– Тогда я напал на вас как нельзя более вовремя, – сказал граф. – Мне нужно, чтобы вы расписались на одном-двух документах.
У Перегрина вытянулось лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140