В одиннадцать часов слуга вернулся и уведомил Перегрина, что Его Светлость готов его принять. Перегрин пошел за слугой наверх по широкой лестнице, ведущей в спальню графа. Это была большая комната. Вдоль одной стены на бронзовых грифонах покоилась огромная кровать под необыкновенно красивым балдахином.
Его шелковые малиновые драпировки были схвачены у основания клювами четырех грифонов поменьше. На самом верху балдахина был пятый грифон с раскинутыми крыльями. Все портьеры крепились на лапах этого грифона. На Перегрина это великолепное сооружение произвело такое впечатление, что какое-то время он не мог проронить ни одного слова, весь погруженный в созерцание этого чуда.
Граф сидел перед туалетным столиком из красного дерева. Ящик столика был выдвинут, а крышка была откинута назад, открывая центральное зеркало.
Ворт мельком взглянул на Перри и продолжал заниматься своим туалетом.
Перегрин уже обозрел кровать во всех ее деталях и теперь поискал глазами своего опекуна. Заметив его, Перри даже заморгал при виде элегантного парчового халата Ворта. Ему ужасно захотелось, чтобы и у него волосы лежали бы в таком изысканном беспорядке, в каком находились черные локоны Его Светлости. Волосы графа были причесаны в таком стиле, который Перегрин сразу же узнал. Ему самому пришлось потратить не менее получаса, укладывая таким образом свои светлые кудри. Впустую потратив время, Перри пришлось довольствоваться стилем «а ля херувим».
– Доброе утро, Перегрин. Вы выбираете для своих визитов очень ранний час, – произнес граф. – Не надо меня ждать, Фостер. Хотя погодите, передайте мне пакет со стола. Спасибо. Можете идти.
Слуга придвинул Перегрину стул и вышел. Перри присел и стал напряженно смотреть на бумаги, которые слуга передал графу. Ему не составило большого труда их узнать, и он пробормотал:
– Это мои долговые расписки, да?
– Да, это ваши расписки, – сказал граф. – Может быть, не заходя далеко, все решим сразу?
Перегрин, облизав губы, не сводил глаз со спокойного лица Ворта.
– Знаете, дело в том, что… я не уверен, что смогу это сделать, – признался он. – Я не очень точно знаю, сколько я вчера проиграл, но…
– О, немногим более четырех тысяч, мне кажется, – проговорил граф.
– Немногим более… О Боже! Но… но ведь, в конечном счете, это ведь не такая уж огромная сумма, правда? – расхрабрился Перри.
– А это существенно зависит от размера вашего состояния, – произнес граф. Он вынул из открытого ящика стола изящные ножницы и стал стричь себе ногти.
– Конечно, – согласился Перегрин. – Совершенно справедливо. Но у меня… у меня ведь большое состояние, верно?
– В данный момент, – отвечал Ворт, – вы располагаете тем, что я бы, скорее, назвал самостоятельностью.
– Вы хотите сказать, я имею то, что позволяете мне вы, – сказал Перегрин с явным неудовольствием в голосе.
– Рад слышать, что вам это ясно, – сказал Ворт. – А то я уже начал в этом сомневаться.
– Разумеется, все понимаю. Но ведь деньги у меня есть, я прав? Весь вопрос только в том, чтобы я получил часть их вперед.
Граф положил ножницы на стол и погрузил руки в чашку с водой, которая стояла рядом. Сполоснув руки, он начал терпеливо вытирать их тонкой салфеткой.
– Но у меня нет ни малейшего намерения давать вам деньги вперед, хоть сколько-нибудь вообще, – сказал он. Перегрин вытянулся как струна.
– Что вы хотите сказать? – спросил он. На минуту граф поднял на него глаза и холодно оглядел Перри сверху вниз.
– Вы и ваша сестра приписываете такой смысл моим словам, о котором я и не помышляю. Мне это на самом-то деле удовольствия не доставляет. Мои слова выражают именно то, что я говорю.
– Но ведь вы же не можете отказать мне в деньгах, которые я должен вернуть – это долг чести! – возмутился Перегрин.
– Не могу? – спросил граф. – У меня такое впечатление, что очень даже могу.
– Черт побери, никогда не слышал ничего подобного! Я должен вернуть долги!
– Естественно, – согласился Ворт.
– Ну и как же, черт побери, я их верну, если вы не хотите развязать тесемки на кошельке, – негодовал Перегрин. – Вы ведь прекрасно знаете, что до следующего квартала в карманах у меня пусто.
– Этого я не знал, но легко могу себе представить. Примите мое искреннее сочувствие.
– Сочувствие! Какая мне польза от вашего сочувствия? – кричал Перегрин с большой обидой.
– Боюсь, пользы от этого вам действительно никакой не будет, – произнес граф. – Но мы несколько отклонились от главного, как вы думаете? Вы мне должны чуть более четырех тысяч фунтов. Взгляните на свои долговые расписки, там указана точная сумма. И я очень хочу знать, когда вы намереваетесь эту сумму мне заплатить.
– Но вы– мой опекун! – негодовал Перри. – Вы распоряжаетесь всем моим состоянием!
Граф поднес к глазам одну кисть с прекрасно сделанным маникюром.
– О нет, Перегрин! Как ваш опекун я к этому разговору не имею никакого отношения, вам это надо понять. Как ваш опекун я уже твердо заявил, что никоим образом не собираюсь помогать вам проматывать в карты ваше наследство. А как ваш кредитор я просто желаю знать, когда вам будет удобно оплатить эти счета.
К этому моменту их разговора Перегрин уже потерял все остатки своей воли, но по-прежнему упрямо задирал подбородок. Как можно более ровным голосом он сказал:
– В таком случае, сэр, мне придется попросить вас великодушно подождать до следующего квартала, когда я смогу вам заплатить, нет, не всю сумму, которую я вам должен, но большую ее часть.
Граф снова окинул Перегрина своим холодным взглядом сверху вниз, отчего Перри почувствовал себя совсем маленьким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140