Когда вы вошли, я как раз писал письмо Джудит, а еще одно – мисс Фэйрфорд; просто на тот случай, если буду ранен.
– Как я понимаю, отступить для вас просто невозможно?
– Совершенно невозможно, – решительно произнес Перегрин. – Не сомневаюсь, мне нет нужды просить вас хранить все это в тайне. Вы ведь понимаете, что мне совсем не хочется, чтобы эта история стала известна моей сестре или мисс Фэйрфорд.
Мистер Тэвернер поклонился.
– Само собой разумеется! Можете мне полностью доверять. Кто будет вашим секундантом?
– Фитцджон. – Перегрин нервно дергал свой кармашек для часов. – Бернард! Если со мною что-нибудь случится – если я не вернусь, короче говоря, – пожалуйста, не оставляйте без внимания Джудит, обещаете? Она, конечно же, целиком под опекой Ворта, но он ей не симпатичен, а вы – наш кузен, и я надеюсь, вы не допустите, чтобы с ней что-нибудь случилось.
– Разумеется! – коротко ответил мистер Тэвернер. Он встал. – А теперь я должен откланяться. Вам надо заняться своими делами. Поверьте, мне очень, очень жаль!
Остаток дня Перегрин провел очень разумно. Он сходил в салон Джексона и там на время позабыл о всех своих несчастьях. Оттуда он поехал на Альбемарл-стрит и испросил у родителей мисс Фэйрфорд разрешения покататься с нею в Гайд-Парке в ландо. Затем он отобедал в отеле «Ричардсон», нанес визит доктору Лейну и завершил этот день ужином в кофейном зале «Пиацца». Чуть позже полуночи он вернулся домой на Брук-стрит настолько усталым, что даже тяжкие мысли не помешали ему сразу же заснуть.
В силу необходимости, Перегрин посвятил одного из лакеев в свою тайну. На следующий день, в шесть утра лакей раздвинул занавески у постели хозяина и приготовил бритвенный прибор. Перри проснулся, ночной колпак съехал ему на один глаз; он сел и стал потягивать горячий шоколад из поданной лакеем чашки. Один из слуг внес в комнату вязанку хвороста и зажег в пустом камине огонек. Утро было серым и холодным. Перегрину ужасно не хотелось одеваться при свете свечи, у него было на редкость плохое настроение. Когда слуга ушел, Перри встал с постели, надел халат и сел перед зеркалом, ожидая, чтобы лакей его побрил. Этого личного лакея он привез сюда с собой из Йоркшира. Сейчас тот выглядел очень мрачным. Когда Перегрин начал выбирать среди своих многочисленных нарядов, что бы ему надеть сегодня, лакей глубоко вздохнул, по-видимому, считая такую скрупулезность просто легкомысленной. В голове у Перегрина мелькнула мысль, что, может быть, он выбирает себе туалет в последний раз в своей жизни. Перри твердо решил, что никому не даст повода сказать, что сегодня он уделил своей внешности меньше внимания, чем обычно. Он надел панталоны из буйволовой кожи и легкий жилет, очень тщательно приладил шейный галстук, втиснулся в синий сюртук с серебряными пуговицами и натянул на ноги гессингские сапоги с кисточками.
– Подайте мне мою новую шляпу, Джон. Я надену длинный дорожный плащ с носовым платком от Бельчера.
– О, сэр, – простонал слуга, – никогда я не думал, что доживу до такого дня!
Нижняя губа у Перри предательски задрожала, но глаза засверкали, и он, пытаясь засмеяться, произнес:
– Ну, что это такое! Это мне надо бы волноваться, доживу ли я до конца сегодняшнего дня!
– Уж лучше бы мы никогда не приезжали в этот Лондон! – горевал лакей.
– Нельзя так говорить! – рассердился Перегрин, которому этот разговор был очень неприятен. – Сколько там на часах? Семь уже было, да? Очень хорошо! Помогите мне надеть плащ, и я буду готов. А теперь можно задуть свечи, становится совсем светло. У вас с собой те письма, которые я вам дал?
– Они у меня в кармане, сэр. Но я молю Бога, чтобы мне довелось их только сжечь – ничего другого я с ними делать не хочу.
– Ну, конечно же, так и будет! – произнес Перри, беря шляпу и перчатки. Он вытянул вперед свою правую руку и внимательно ее разглядел. Рука было достаточно твердой и не дрожала. Это слегка подняло его настроение. Перегрин неслышно вышел из комнаты и спустился по лестнице. За ним молча шел слуга, который нес в руке свечу, освещая темную лестницу. Он закрыл за Перри двери.
Возле дома стоял чистенький городской экипаж, а на тротуаре рядом – облаченный в шинель мистер Фитцджон, который разглядывал свои наручные часы.
– Прощайте, Джон! – сказал Перегрин. – И если я вас больше не увижу, – что ж, всего вам доброго, и не забудьте про письма. Я не опоздал, Фитц?
– Точно минута в минуту! – заверил друга мистер Фитцджон. Он бросил взгляд на костюм Перегрина и, по-видимому, остался доволен. – Садитесь, Перри. Спали хорошо?
– Хорошо? Мой Бог, я спал отлично! Ни разу даже не шевельнулся, пока утром меня не разбудил лакей! – отвечал Перегрин, садясь в экипаж.
– Черт меня побери! Вы выглядите так, как будто все это вам абсолютно привычно! – заметил мистер Фитцджон с одобрением. – Это ваша первая дуэль или вы уже стрелялись и раньше?
– Да нет! Честно говоря, эта дуэль у меня первая, – признался Перегрин. – Но, я очень надеюсь, не последняя!
– Разумеется, не последняя, и говорить нечего! – как-то уж слишком поспешно согласился мистер Фитцджон. Кончиком своей трости он стал что-то чертить на противоположном сиденье.
– Вы не хотите его убивать, и, готов поклясться своей жизнью, я не вижу причины, по которой он бы хотел убить вас. Но в то же время, Перри, не стоит зря рисковать, и вам надо выстрелить в тот же самый миг, как раздастся команда, понимаете? Вы ведь не раз стреляли в галерее у Мэнсона, правда? Так, значит, вы знаете, как надо сразу же выходить на стартовую линию. Единственное, что вам нужно, – вам нужно будет представить себе, что вы находитесь в галерее и целитесь в мишень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140