Джесс внезапно затаил дыхание, когда она взяла у него мыло, провела по животу, чуть ниже, ниже… намылила твердый фаллос и, подвинувшись ближе зажала его между ляжками.
— Видишь… можно мыться вдвоем, — прерывающимся голосом шепнула она.
Они покрыли Друг друга пеной с ног до головы, позволяя жадным рукам скользить и ласкать, исследовать и запоминать каждый изгиб, каждую мышцу, каждое заветное местечко. Бормоча что-то несвязное, издавая тихие крики-стоны потрясенного наслаждения и изумления, они забыли обо всем.
— Достаточно. Мы уже чистые, — наконец выдохнул он, хватая один из кувшинов, стоявших возле ванны, и опрокидывая его на головы свою и Лиссы. По всей комнате разлетелись брызги, когда Джесс тряхнул длинными волосами, а Лисса начала выжимать роскошную копну темно-рыжих локонов.
Он встал и, схватив полотенце, протянул руку и поднял Лиссу. Потом вытер ее волосы, завернул в другое полотенце и помог выйти из ванны. Лисса, в свою очередь, с любовной заботой вытерла мужа досуха, целуя каждый новый шрам, появившийся за время разлуки, не забыла и старые, пока Джесс наконец дрожащей от нетерпения рукой не отбросил полотенце и не подхватил жену на руки.
— Джесс, твоя рана!
— Черт с ней, я ее и не чувствую!
Он положил Лиссу на огромную кровать, накрыл своим телом. Лисса притянула его к себе, сжав бедрами его ляжки.
— Сейчас, Джесс, сейчас, — потребовала она, и он, приподнявшись, глубоко и сразу вошел в нее. Лисса изогнулась, вонзила пятки в его спину, извиваясь от нетерпения.
— Наконец. Дома. Я дома, — прошептал он, ощущая, как шелковистый чехол все туже смыкается вокруг его фаллоса.
Оба мгновенно взлетели на недосягаемую звездную высь, захваченные безумной страстью экстаза. Джесс на несколько секунд обмяк, но тут же начал двигаться снова, гораздо медленнее, осторожнее, чем раньше, обожествляя ее своим телом, целуя лицо и горло, покусывая и впиваясь ртом в груди. Пальцы Лиссы пробежали по прямым темным, как ночь, волосам; она, не выдержав, припала губами к его губам, обводя их кончиком языка, проникая внутрь. Языки их сплелись в жарком поединке, эротическом танце желания. Джесс и Лисса двигались в едином ритме, подавая друг другу невольные бессознательные сигналы, известные только истинным влюбленным, без слов давая понять, что вершина наслаждения все ближе, отстраняясь от обрыва, пытаясь продлить совершенство слияния. Но наконец блаженство окутало обоих, сначала — почти незаметно, как шепоток весеннего ветра на равнинах, горячее и сладостное, несущее обещание неземного восторга и наконец завершившееся кульминацией, потрясшей обоих, но оставившей их в состоянии невероятного покоя. Полного.
— Ты правду сказал? — шепнула она много времени спустя, чувствуя под рукой мерный стук его сердца, — насчет того, что наконец приехал домой — навсегда?
— Правду. Я не говорю, что больше в жизни не возьму в руки оружие, Лисса. Слишком много опасностей подстерегает нас. Но наемником никогда не буду. Три тысячи, которые я послал, — только часть награды. Скоро прибудут еще восемь. Думаю, садит купить тебе еще несколько безделушек, этого должно хватить, пока мы не начнем получать деньги по армейскому контракту.
Лисса вздрогнула при мысли об опасности, которой подвергался Джесс, чтобы заработать такие деньги.
— Мне ничего не надо, пока ты рядом.
Джесс поднял голову, взял руки жены и критически осмотрел их. Ногти подстрижены короче обычного, но кожа не покраснела, не растрескалась и совсем не была шершавой.
— Просто удивительно. Ты цветешь в той стране, где другие женщины вянут и блекнут, но я не желаю, чтобы ты работала до изнеможения. Мы наймем еще слуг.
— Не хочу, чтобы надо мной тряслись, Джесс. Мне нравится работать здесь! И всегда было не по себе в «Джей Бар». Не только ты один вернулся домой.
Бесхитростное признание Лиссы пробудило давно похороненные в душе эмоции:
— Ты всегда хотела знать причину моего упрямства… постоянных утверждений, что мы не подходим друг другу…
Джесс запнулся, но Лисса нежно погладила его по щеке и пробормотала:
— Это случилось в Северной Африке, правда?
— Ее звали Моника Дюпре, и была она дочерью моего командира, француженкой. Происходили они из мелких обедневших французских дворян. Блондинка, очень хорошенькая, но крайней мере насколько я помню. Все происходило так давно, мне было всего восемнадцать, но к тому времени, как я встретил ее, уже успел больше года повоевать в пустыне против туарегов.
— Ты выглядел так экзотично, смуглый, красивый, всегда мрачный, и она увлеклась тобой, — подсказала Лисса, начиная понимать.
— Да. Те женщины, которые были до Моники, не шли ни в какое сравнение — мексиканские и индейские девчонки, да несколько алжирских шлюх. Мне она показалась богиней.
Он невесело хмыкнул, чувствуя, что жало прежней горечи куда-то исчезло.
— Оглядываясь назад, я понимаю, что она соблазнила меня.
И тут же, подняв брови, уставился на покрасневшую Лиссу, которая тем не менее смело встретила его взгляд.
— А может, дразнила тебя немного…
— Немного? Так или иначе, мы стали любовниками. Она утверждала, что я у нее первый. Даже не зная ничего о белых девственницах-недотрогах, я понимал, что она лжет, — продолжал Джесс, осторожно обводя кончиком пальца горячую щеку Лиссы.
— Но верил ей и вбил себе в голову кучу дурацких фантазий. Копил несколько месяцев, чтобы купить ей дорогое обручальное кольцо. В ту ночь, когда я собирался отдать его Монике, к форту подъехали вожди мятежников с белым флагом. Я рассказывал Монике о своих великих планах возвращения в Техас, когда в комнату ворвался ее отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113