Они прошли через весь поселок мимо скуливших собак и двух маленьких мальчуганов, игравших на грязной улице.
Наваро! Магдалена мельком сказала ему, что мальчик болен или что Алие кажется, что он болта, хотя Ролдан говорил, что он здоров. Наверное, здесь не может быть чего-то серьезного… и все же в деревне малярия, как и в Изабелле. Повсюду белые люди приносили болезни, которые одолевали таинцев. „Но ведь Наваро наполовину белый. On w должен подвергаться болезням!“ думал Аарон.
Он подошел к бохио и осторожно позвал. Алия мягким, тихим голосом пригласила его войти. Она сидела, повернувшись лицом в угол, на низком табурете. Одетая в простую травяную юбку, она сидела, склонив голову к домашним земи. Аарона захлестнула острая волна боли: он понял, что она собирается сказать ему.
– Наваро мертв. – Голос ее был сдавлен от боли. – Ваши болезни – болезни белых людей – убили его.
Аарон встал и посмотрел на маленькую урну с пеплом, которую она держали в руках. Она простерла к нему руки со словами:
– Вот твой сын, единственный, который у тебя был, если ты останешься с этой бесплодной палкой, на которой женился! Храни у себя дух Наваро, чтобы успокаивать себя в старости! – Ревность и ненависть горели в се глазах, когда-то таких теплых и лучистых, а теперь холодных, как обсидиан.
Аарон дрожащими руками взял урну и хрипло произнес:
– Я возьму урну с прахом нашего сына в деревню твоего брата, где он родился. Будет лучше, если он останется с духами-земи Гуаканагари. – Он поколебался с мгновение, хотел сказать ей несколько слов в утешение, чтобы разделить их общую печаль, но все тело ее излучало такую сильную ярость, что он ударился о нее, как о стену. Не было никаких слов утешения, которые они смогли бы найти друг для друга.
– До свидания, Алия. – Он повернулся и пошел прочь, неся останки сына у сердца.
Алия увидела слезы в этих чудных голубых глазах, волшебных, как она когда-то думала, точно таких же, как у Наваро. Жестокая горькая улыбка застыла на ее лице, и с этой улыбкой она следила, как он уходит. Скоро все эти ненавистные белые люди и их костлявые женщины погибнут, и в первую очередь эта свинья Ролдана, который изгнал ее мужа, короля Бехечио!
Аарон брел к хижине, в которой он был с Магдаленой, чувствуя потребность в ее утешениях, в том понимании, которое только она могла ему дать.
Как только он вошел в хижину, прижимая к груди маленькую урну, она поняла, что случилось. Слезы застилали ему глаза. Он молча опустился на колени возле окна и осторожно поставил урну на пол.
– Первый луч солнца попадет сюда, – тихо сказал он. Магдалена молча обняла ею.
Если бы она могла подарить ему сына, сына – не для того, чтобы заменить Наваро, но заполнить их жизнь, эту пустоту после его утраты. В последний месяц она начала надеяться, хотя и не была уверена до конца, что наконец забеременела. Будет жестоко подавать ему надежду после такой болезненной потери. А вдруг все надежды разобьются? После всех трех лет, что они были вместе, она так и на зачала. Неужели Алия права? „Наверное, я бесплодна“, подумала Магдалена. Она попыталась прогнать от себя такие мысли и вернуться к своей мечте. Но тот заговорил Аарон:
Я никогда не осознавал, насколько она жестока, еe любовь обратилась в ненависть. Может быть, она никогда не любила. Она не такая, как ее брат Гуаканагари. Он благородный, мудрый, терпимый к чувствам других, но Алия навсегда осталась недоброжелательным, злорадным ребенком. Я не хотел жениться на ней, даже когда убедился, что Наваро мой. Какой-то инстинкт заставлял меня желать только моего сына, но не его мать. Она, должно быть, хорошо это понимала. Я даже не уверен, что она по-настоящему оплакивает его смерть.
– Я думаю, ты переживаешь эту боль за обоих родителей, – сказала Магдалена сдавленным от слез голосом. Она потихоньку гладила его руки, стараясь принять часть его страданий на себя.
– Ты тоже любила его, несмотря ни на что, – полувопросительно сказал он, но, в сущности, зная, что это было правдой.
– Наваро был твоим сыном. Как я могла не любить его? – просто ответила она.
– Я верну его прах земи Гуаканагари. Это таинский обычай, – произнес он, немного помолчав.
– Я пойду с тобой… если ты хочешь этого. Он обернулся и нежно сжал руками ее лило:
– Я хочу этого, Магдалена, жена моя. Я очень этого хочу.
По настоянию Магдалены в тот день Аарон несколько часов отдыхал, но есть он ничего не мог. Он ехал верхом целых три дня через всю Эспаньолу и почти не спал. Не спал он пи минуты и в ночь перед тем, как приехал сюда. Она знала, что, когда вернутся Лоренцо и Пералонсо, будет схватка. Ролдан будет поощрять врагов сражаться насмерть.
И даже если касик не сделает этого, Аарон будет настаивать на мщении человеку, убившему его семью и похитившему жену. И когда Аарон погрузился в беспокойный сон, Магдалена молила Бога, чтобы он принес мужу победу.
Она видела серые тени от усталости, которые залегли вокруг его глаз и рта, даже сейчас, во сне. Может быть, если бы она попросила, Ролдан мог бы продержать Лоренцо в тюрьме несколько дней, чтобы к Аарону вернулась сила перед дуэлью.
Молясь, чтобы она оказалась столь влиятельной, Магдалена пошла к загадочному Франсиско Ролдану, касику Ксарагуа.
Ролдан насупил кустистые брови над прищуренными карими глазами.
– Вы понимаете, что это ничего не изменит? Аарон не откажется от возмездия, а я не стану удерживать его.
– Какое же это будет возмездие, если Лоренцо убьет его, Франсиско? Он так измучен и убит печалью из-за своего сына, что, скорее всего, может проиграть он, а не Гусман! – Ее глаза умоляли, она наклонилась вперед, упираясь ладонями в грубую поверхность стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132